— Дайте и нам, — закричали они.
— Нет уж, — решительно заявила Искра. — Сами разберемся…
— Чья невеста, того и ленты, — неожиданно отозвалась молчаливая Галя Диденко, вдруг заговорив о свадьбе.
Не выдержала и Стася Богун:
— Невесте — свадьба, а дружкам — каравай. Мы ее дружки. Разве вы не видите?
И ткачихи из шелкового не спорили, все видели: их Олеся попала в бригаду, из которой будет толк. Сперва переглядывались, соображая, как помочь Олесе справить новое платье. Но видят — девушки из Олесиной бригады все чудесно придумали. Самые молчаливые из них Галя Диденко и Стася Богун, из которых, бывало, слова не вытянешь, вдруг заговорили, решительно став на защиту комсорга.
Сухо трещит шелк под острыми ножницами. Хлопают, как паруса, косынки. Откуда-то появилось зеркало и девушки примеряют перед ним новые платочки.
— Искра! — предупреждает Анна Николаевна. — Гляди не проторгуйся. Хорошенько считай деньги…
— Полный порядок. Все до копеечки, как в аптеке. Кому вручить? — девушка протянула обе руки: в одной деньги бумажные, в другой — серебро и медяки.
— Хозяйке! — улыбнулась Анна Николаевна. — Пусть покупает новую ткань, да хорошенечко смотрит…
Олеся хотела поблагодарить подруг, но в горле что-то застряло, и она не могла вымолвить ни слова. И, как рыба, лишь шевелила губами, ладонью смахивая вновь набежавшие слезы.
Потом бросилась к Анне Николаевне, та обняла ее, стала гладить по голове, словно ребенка, и Олесе стало тепло и легко, будто оборвался страшный сон и она сама не могла уже вспомнить, о чем он. Она ясно видела цех, веселых, бодрых, как всегда перед сменой, девчат, тесно обступивших ее. Подружки, казалось, боялись, что она вот-вот бросит их. Им так шли новые косынки! И вместо благодарности Олеся вдруг спросила:
— А где же моя, девочки?
Ткачихи переглянулись. Все были в новых косынках, а для Олеси не осталось. Еще миг — любая из них снимет и протянет свою косынку. Но откликнулась Анна Николаевна:
— Тебе не надо, дочка. Зачем тебе, чтобы те дубы всегда стояли перед глазами? И пастушки, которых разметало снарядом? Ты же все это видела…
— Видела, — вполголоса ответила Олеся.
Взяв девушку под руку, Анна Николаевна повела ее к станкам. За ними потянулись остальные ткачихи. Обозленный, опешивший Василий Бурый даже не успел подать команду о приеме смены. Не получилось у него: Ольгу — в один конец цеха, узлы вязать, Олесю — в другой. Не решился при парторге разлучить их. Только косо взглянул на Андрея Мороза и Павла Зарву, прижав два пальца к губам, что означало — перекур, ребята, пока бабы угомонятся. Чужая душа — темный лес. А бригадир любил даже в лесу ходить по хорошо утоптанным тропинкам.