.
Однако, нет спасенья на войне, и майор сухо дал команду:
— Объекту пять-два-раз[580]. Ориентир – церковь. Левее двадцать, крайний дом. Зажигательным, три снаряда, беглый огонь!
Черт, ну прямо дети, как не на войне! Суворов запросил подтверждение.
Вариант действий отрабатывался не раз, но на практике растерялись. Не в теории, а наяву надо стрелять по крестьянским домам. По тем жителям, недавно освобожденным от польского гнета?
Комбат мячиком скатился вниз.
Старательно подавляя кипящую в себе ярость, Максим добрым, до приторности тихим голосом, без всякого кода, на понятном каждому языке, проговорил в микрофон:
— Если ты сученок, через десять секунд не заставишь дот открыть огонь – застрелю, как собаку!
Минуту спустя ловкие руки заряжающего номера орудийного расчета извлекли первый снаряд из ящика, маркированного парой красных полос. Пушка дернулась, затвор лязгнул, выплевывая почерневшую и дымящуюся гильзу, готовый принять в казенник очередной унитарный патрон.
«Откат нормальный!»
«Ненормальный, ненормальный!» чуть не закричал Панов.
Лишь слепой промажет из пушки в неподвижную цель на дистанции меньше километра. Что, немцам надо убить твою мать, сжечь детей, или сделать ненормальной сестру или жену?
У каждого прицела немногочисленных орудий стоял лейтенант. Как-никак опыта больше. Красная, то не царская армия, где для практики в год отпускали по шестьсот снарядов на батарею[581].
А тут… Наверно, не захотели брать грех на душу.
Пять с половиной минут безнаказанно ведут артподготовку немцы.
— Четыре снаряда, беглый! Кто вздумает мазать, пусть смотрит на Южный городок.
Там как раз взметнулся в небо столб черного дыма высотой метров в двести. Попали в цистерну с горючим.
Сейчас другие люди умирают, пытаясь в чаду горящей техники выполнить свой долг, или хотя бы спасти себе жизнь. Не только красноармейцы и командиры. Стальная метель обрушилась и на жилой городок, убивая, калеча женщин и детей. Кроме осколков, взрывная волна вышибала перегородки, оконные и дверные рамы, во все стороны разлетались камни и стекло.
Цейсовская оптика, десять на пятьдесят, давала великолепную, но жуткую картинку.
Горело бензохранилище и парки, где находилась техника. Клубился серо-желтый дым, сверкало пламя. Взлетали какие-то обломки, фонтаны из огня и земли. Но фигурки людей все равно бежали туда, к танкам, пушкам и машинам.
Вот, после очередной серии разрывов, вспыхнул бензовоз. Потом, как осенний лист, закувыркался в воздухе чей-то задний мост. Ад, но выводят, спасают технику.
Неслышные в общем гуле, орудия Ненашева несколько раз выстрелили. Два дома на окраине деревни занялись пламенем.