Они пристально посмотрели друг на друга в зеркале, задержав взгляд на секунду дольше, чем было необходимо, и за эту секунду в их отношениях что-то неуловимо изменилось, словно за эту секунду они каким-то непостижимым образом, без слов, поняли, что неравнодушны друг к другу.
Как позднее вспоминал Бенедикт, именно в тот момент он решил, что непременно узнает секрет этой странной женщины с длинными, бледными пальцами, которая держится с таким холодным достоинством, этой молодой женщины, в которой таится столько природной красоты и ума.
— Людмила, я приготовила тебе сюрприз, — важно провозгласила Хани, появившись в туалетной комнате в шуршащем эффектном вечернем платье, которое она купила в Лондоне у молодого модельера по имени Норман Хартнелл.
— Да, мадам?
— Ты так много работала с самого нашего отъезда из Нью-Йорка, а теперь еще мой муж доставляет тебе новые хлопоты, — весело прощебетала она. — Пожалуйста, не стриги его слишком хорошо, а то Бёрк останется не у дел, и это дурно скажется на моих прическах.
— Так что за сюрприз? — гневно перебил жену Бенедикт. Он и сам собирался преподнести Людмиле сюрприз… если бы Хани пришла на пять минут позже.
— Он лежит в спальне на кровати. Не заглядывай туда, Людмила, пока мы не уйдем, а это, между прочим, дело нескольких минут, мой дорогой супруг. Ведь не хочешь же ты сказать, что сегодня вечером мистер Пунктуальность заставит ждать миссис Непунктуальность?
Когда Хани наклонилась, чтобы поцеловать Бенедикта в лоб, его обдало душной волной густого аромата духов, от которого он расчихался.
— Господи, Хани, зачем, скажи на милость, ты так надушилась? — Он чихнул несколько раз подряд.
— Это новые духи — от Диора. Они еще даже не поступили в продажу, ну не чудо ли? Он хотел, чтобы я их попробовала.
— Можешь передать ему от меня, что успех обеспечен: мужчины бегом побегут за милю, за милю от того, кто ими душится.
— О, дорогой, не надо так злословить. Наверное, я вылила на себя слишком много.
В спальне зазвонил телефон, и Хани побежала, чтобы взять трубку, мурлыкая себе под нос, на седьмом небе от счастья, что она в Париже, в новом платье от одного самого модного дизайнера и надушена новыми духами от другого.
И опять глаза Бенедикта и Людмилы встретились в зеркале, но прежде, чем он успел поделиться с ней своей идеей, вернулась Хани.
— Машина ждет en bas[10], — пропела она. — Людмила, ты уверена, что прическа хорошо держится? Раньше я никогда не поднимала волосы так высоко.
Когда Людмила повернулась, чтобы освидетельствовать свой первый шедевр, Бенедикт встал, швырнув полотенце на пол.