Мистер Томсон пролежал в постели целую неделю почти без сознания, а когда очнулся, то был так слаб, что не мог заниматься никакими делами. Ему не давали даже читать газеты, да, впрочем, он и не интересовался ничем, ибо чувствовал себя еще совершенно разбитым.
Когда он начал понемногу оживать, врач объяснил ему, что он, по всей вероятности, чем-нибудь отравился: колбасой или консервами.
— А может быть, черносливом? — спросил тихо Томсон.
— Ну, это менее вероятно. Разве, что кто-нибудь хотел вас отравить.
Доктор посмеялся над своим предположением.
— Но теперь вы вне опасности.
— Может меня навестить Эдуард Ринган?
Доктор смутился.
— Подождите еще денька два... вам нужен покой.
Мистер Томсон начал понемногу вставать. Он страшно сердился на доктора, запрещавшего ему читать газеты.
— Я же могу умереть от скуки! — говорил он.
Но доктор был неумолим. От скуки не умирают. Разрешил только прогулки по саду.
И вот, в один теплый осенний день мистер Томсон сидел в саду в кресле и поглядывал на большой многоэтажный дом, возвышавшийся по ту сторону улицы.
Из одного окна вылетела вдруг «галка», сделанная из старой газеты, и, причудливо извиваясь, полетела по воздуху. В окне послышался детский смех, и выглянули две головы. Дети следили за полетом, и мистер Томсон от нечего делать занимался тем же.
Галка летела так, словно она могла обсуждать и обдумывать свои движения. Она то останавливалась, то поворачивалась стремительно, то снова застывала и летела в противоположную сторону. Наконец она успокоилась у ног мистера Томсона. Тот поднял ее и помахал ребятишкам, которые восторженно захлопали в ладоши.
И тут же мистер Томсон прочел на крыле «галки»:
«Похороны юного Рингана».
Сердце у него замерло.
Мистер Томсон дрожащими руками развернул газету.
«Печальное зрелище, — писал журналист, — представляют собою всякие похороны. Но когда мы хороним старика, у нас есть хоть то утешение, что умерший совершил свой жизненный путь и получил заслуженный, а может быть, и желанный отдых. Но тут... Какое может быть у нас утешение? Юный, красивый, богатый, он был внезапно похищен ненасытною смертью!»
Мистер Томсон не стал читать дальше.
— Понимаю, — пробормотал он, — отравили меня и за это время разделались с ним... И, небось, не позволили вскрыть тело. О, мерзавцы! И никаких улик! Никаких улик!.. Но им то что... Пусть их подозревают. Деньги-то у них в кармане. О, мерзавцы!
Он встал и, хотя был очень слаб, направился к дому.
Лакей выбежал ему навстречу.
— Вас там спрашивают, мистер Томсон, по очень важному делу... Я было не хотел пускать, да уж очень просили.