Володя, потеряв от ужаса способность соображать, стал пихать руками и ногами крышку гроба. Но с таким же успехом он мог пихать каменную стену. Он был прочно запакован.
Тогда, собрав всю силу воли, он замер и стал прислушиваться. Вокруг была полная, действительно могильная, тишина. А что если Нойс не придет? И Володя весь окаменел от одной этой мысли.
* * *
— Вы, поймите, Нойс, — говорил Томас Ринган, расхаживая по своему кабинету и с некоторым ужасом поглядывая на темное окно, — что я вовсе не баба и не тряпка. Но в данном случае я с вами не могу согласиться. Это будет бессмысленное убийство и очень жестокое к тому же. Обрекать этого мальчишку на такую смерть. Он-то ни в чем не виноват в конце концов.
— А в чем был виноват ваш отец?
— Ну... это другое дело. Он был уже стар, и меня он ненавидел. Нет! Я считаю, что вы должны исполнить свое обещание. Мальчишка уедет в Россию, и дело с концом.
— Вы думаете, что он так глуп. Это очень хитрый малый. Он, конечно, захочет устроить скандал, как только мы его выпустим...
— Ничего он не захочет.
— Ну, даже предположим, что так. Ведь уверенности у вас в этом быть не может. А итти сознательно на такой огромный риск невозможно. Это нелепо.
— Слушайте, но ведь это же чорт знает что такое...
Мистрис Ринган, сидевшая на диване, пожала плечами.
— Неужели вы не знали, мистер Нойс, с кем вы имеете дело! Разве это мужчина?
— Я положительно удивляюсь вам, Томас, — сказал Нойс. — Не стоило затевать всю эту историю. Ведь вы же рискуете не только одним своим состоянием. Если вся эта история всплывет наружу, вам придется удирать из Америки. Вы рискуете подвергнуться суду линча. Вы знаете, как все сейчас интересуются этим делом с наследством.
— Считайте меня дураком, — сказал Томас нерешительно, — но мне все же кажется: вдруг это действительно наш сын!
Нойс расхохотался.
— Ну, Томас... это уж вы хватили!
— А почему бы нет?
Мистрис Ринган встала, сверкая глазами.
— Считать своим сыном какого-то советского мальчишку!
— Я, конечно, не утверждаю... но...
— Слушайте, — сказал Нойс, — надо было говорить об этом раньше.
— И вот мысль, что я обрекаю своего сына на такую ужасную смерть... Ведь он же там задохнется от этих цветов.
— А если бы это не был ваш сын?
— Ну тогда... это было бы все-таки легче.
— Томас, рассуждайте логично... Ну, как мог ваш сын попасть в Москву? Что за нелепость! Неужели вы думаете, что если бы он был жив, его бы давно не вернули бы вам? Ведь Ринган отдавал за это чуть ли не все свое состояние.
— Да, вы правы... но все-таки...
— Ну, задохнется он там... В конце концов, велика ли важность... одним хулиганом меньше.