Кейсо нахмурился.
Забавный он человек. Никогда-то прямо не скажет, все будет виться словами вокруг да около, или брови хмурить. И сдвигаясь к переносице, почти касаясь друг друга, меняют они толстое его лицо. Складками идет лоб, щеки словно больше становятся, и нос почти исчезает меж них.
— Я не собираюсь идти против Вилхо, — пояснил Янгар. — Но я и не желаю его видеть.
Он слаб, беспомощен, по-старчески брюзглив.
Жаден.
И трусоват.
Хитер. Порой бесчестен.
Но хуже всего, что сам облик Вилхо вызывал у Янгара глубокую внутреннюю неприязнь. Он, видя этого разбитого болезнями, с любовью перебирающего собственные страдания, человека, вновь и вновь чувствовал себя обманутым.
— Кёниг может… неправильно понять это твое желание, — Кейсо не стал садиться. Он расхаживал по шатру, двигаясь беззвучно. И лишь полы шелкового халата, на сей раз темно-синего, с аистами и тростником, колыхались.
— Ты его правая рука.
Которая устала держать меч.
— Не спеши, — попросил Кейсо и, пробежавшись пальцами по складочкам короткой шеи, произнес. — Пиркко-птичка сидит нынче у подножия трона. Так сказал мне добрый человек, что привез письмо. А еще сказал, будто бы песни ее весьма радуют Вилхо. Умеет птичка выбирать правильные слова.
— Прикажешь бояться?
— Посоветую быть осторожным. Но ты ж не послушаешь…
Кейсо выразительно постучал по руке. И Янгхаар улыбнулся: ну да, еще ныли раны, оставленные клыками маленькой медведицы. И верно то, что могла она руку сломать. Или до горла добраться. Но ведь не сломала же? И не добралась?
А раны уже и затянулись почти.
Зато теперь маленькая медведица приходит к Янгхаару. И ждет его, и ложится, позволяя лечь рядом. Он расчесывает густую шерсть ее, удивительного рыжего оттенка, и рассказывает истории о прошлой своей жизни.
Чтобы как во сне.
Или почти, ведь в овраге нет лета. Есть дождь. И мокрые листья. Солнце. Лохмотья туч. Черные деревья и старая ель, под лапами которой сухо. Там хватает места для двоих, ведь медведица не столь и велика, а Янгару много не надо.
От ее шерсти пахнет не зверем, но опавшей листвой и медом.
Мед она любит.
А сырое мясо — нет.
И вчера медведица положила голову на колени Янгара. А он гладил массивный лоб и молчал. Ему просто было хорошо.
— У нее глаза моей жены, — сказал Янгар, откидываясь на подушки.
Он принял решение. Янгхаар Каапо, Клинок ветра, и вправду оставит кёнига.
И дворец, где слишком много золота и условностей, чтобы чувствовать себя свободным.
И сам город, который так и не принял Янгара.
Пусть делят власть Золотые Рода, а Янгхаар в лес вернется, в этот самый. И дом себе поставит, не роскошный особняк с каменными подвалами, но обыкновенный, из живого дерева.