– Джентльмены, – сказал я наконец, когда они поднимались по лестнице, – я в восхищении, что успокоил ваши подозрения. Желаю вам всем доброго здравия и немного более вежливости. Между прочим, будь сказано, джентльмены, – вот великолепно построенный дом (в моем бешеном желании что-нибудь сказать, я едва понимал, что говорил): – могу сказать, что он превосходно построен. Стены эти, вы уходите джентльмены? – стены эти очень прочны.
Тут я с бешеным хвастовством ударил моей палкой как раз по той части стены, сзади которой стоял труп моей жены.
А! хоть бы Бог защитил и избавил меня от когтей архидемона! – Едва прекратилось эхо моих ударов, как из глубины могилы раздался голос, глухой и прерывистый стон, как плач ребенка, стон, перешедший потом в громкий, непрерывный крик неестественный и нечеловеческий вой, – визг и ужаса и торжества, какой может раздаваться только из ада, – ужасная гармония стонов мучеников и ликования демонов.
Передать вам мои мысли было бы безумием. Я обмер и отшатнулся к противоположной стене. Солдаты, стоявшие на лестнице остолбенели, пораженные ужасом; но через минуту дюжина здоровых рук с остервенением набросилась на стену – она разом свалилась. Труп, начавший уже сильно разлагаться и запятнанный запекшейся кровью, предстал пред глазами зрителей. На голове его с раскрытой красной пастью и пылающим единственным глазом сидела отвратительная кошка, коварство которой довело меня до преступления, а предательский голос выдал меня палачу.
Я замуравил чудовище в могиле!