Теперь Васин день начинался задолго до рассвета. Время надо было найти на всё. Вот только на сон оставалось совсем мало.
Как-то Вася пришел к Тютикову, у которого собирался переночевать, уже около полуночи. На улице было по-февральски холодно. Падал мелкий колючий снег, ветер крутил его и гнал по дорогам. Вася подул на замерзшие пальцы и кинул снежком в темное окошко. Тютиков быстро открыл дверь:
— Наконец-то. А я уж боялся, что ты в Емельяновну пошел.
— Надо мне туда, давно маму не видал. Только сегодня мне нельзя было никак, — сказал Вася, войдя в комнату.
Не раздеваясь, он обхватил руками теплую печку:
— Ну и замерз я! Уже и не человек, а просто кусок льда.
— Хорошо, что не пошел домой, — проговорил Тютиков, чувствуя только сейчас, как сильна была его тревога. — Там опять засада. Пришли за тобой.
— Быстро…
Вася отошел от печки и скинул свое пальтишко на «рыбьем меху».
— Ты знаешь, я ведь на «Анчаре» выступал сегодня. Большой митинг был, полная столовая набилась. Говорили про то, кому выгодна эта война. Значит, какой-то шпик уже в полицию сообщил.
— С утра голодный, наверно? — спросил Тютиков. — У меня вот хлеба немного есть да селедка. Только ржавая очень.
— Черт с ней. И ржавую съедим. Воды, чтобы запить, хватит ведь?
Он присел к столу:
— На Путиловском опять забастовка начинается, слышал? Теперь дело пойдет. Всю заставу поднимем. Народ до крайности дошел. Сегодня на улице свалка с полицией была. Мальчишки конный разъезд из рогаток обстреливали. Городовые припустились за ними, так народ их булыжниками стал угощать. И ребята хитры, ничего не скажешь. Натянули поперек улицы стальную проволоку. Полицейские, как погнались за ними, так на нее и наскочили. Лошади на дыбы, а двое городовых оземь…. Событие, конечно, не очень крупное, но показательное, между прочим.
— Что ж, бастовать народ будет дружно, — заметил Тютиков, — не впервой. Настроение у всех боевое.
Он посмотрел на Васю, который прихлебывал из кружки холодный чай и развертывал газету.
— Спать-то будешь? Уж и вставать скоро.
— Ложись, я почитаю. За весь день не успел газеты по-настоящему просмотреть.
Он еще долго сидел за столом. Трехлинейная лампа начала мигать, и свет ее потускнел. Вася вывернул фитиль, но лучше не стало. Под едва заметным желтым язычком пламени были видны красные обугливающиеся нити. Вася встряхнул лампу.
— Керосин-то есть у тебя, Ванюшка?
Тютиков не ответил, он давно спал. Вася вздохнул, задул лампу и улегся на койку рядом с другом.
Из дому они вышли, когда на улице было еще совсем темно.
— Ночевать придешь? — опросил Ваня.