По команде судьи на поле выпустили первого кандидата на загон в ворота. Это был высокий, дородный малый, с круглым лицом и пышной шевелюрой. Как только он оказался на середине поля, женщины, размахивая клюшками и издавая улюлюканье, помчались к нему. Малый заметался.
Гарг улыбнулся.
Бегай не бегай, а в воротах все равно оказаться придется. Не в тех, так в других. Чтобы уступить место следующему. Их много, кандидатов быть мячом в этой игре. И наверное это нужно во имя высшей справедливости.
Высшая справедливость!
Теперь он улыбнулся уже грустно.
Какой она будет по отношению к нему самому? С этими-то все понятно. Перерывая архивы попсовых песен, он вдруг обнаружил целую серию безголосых певцов, попавших в архив благодаря интригам, манипуляциям и подкупу. Архив этот составлялся когда-то давно, еще до начала наступления моря, явно с целью хранения в течение долгого времени. Об этом было известно, и многие певцы приложили героические усилия, чтобы в него попасть. Они засунули в него не только исполненные песни, но и разнообразные данные о себе, включая параметры внешнего облика.
Грех было не воспользоваться этим. Во имя высшей справедливости. Пролезли все-таки в историю? Ну так займите в ней подобающее место. В качестве мяча, забиваемого в ворота. Прекрасными амазонками с клюшками в руках. По особым, придуманным от скуки правилам.
А вы что думали? Бог, он не Ерошка, правду видит.
Во имя высшей…
Гарг вздохнул.
Скучно это было, спасу нет. Игра, конечно, пусть продолжается. Во имя… И пусть потом ему доложат о результате. И конечно, будет следующий матч, поскольку девушки на ламах выглядят весьма соблазнительно. А там и третий… четвертый… Но без него. У него есть кое-какие дела. Не здесь.
В библиотеке было прохладно и пахло прелой бумагой.
Хранитель стоял перед ним неподвижно, будто статуя. О чем он думает, невозможно было отгадать. Мешал закрывавший лицо капюшон длинного плаща.
— Ну ладно, — сказал Гарг. — Все это здорово. И я понимаю, что на мир нужно смотреть философски. Но как это поможет конкретно мне, в моем конкретном случае?
— В каком именно?
Голос хранителя выражал глубочайшее терпение.
— В моем. Я сижу здесь, в ловушке, точно зная, что в это время мое реальное тело неизбежно разрушается и умирает.
Хранитель развел руками:
— Чем это отличается от реальной жизни? Или там твое тело разрушению не подвержено?
— Еще как.
— Оно там разрушается быстрее, чем здесь?
— В системе, в которую я влип, оно умрет за несколько дней.
— Несколько дней — там?
— Да.
— А здесь?
Что можно ответить на такой вопрос? Правду, конечно.