Не дождавшись от отца больше ни слова, Адам направился к выходу.
Тот вышел за ним и, стоя в дверях, сказал:
— Позаботься о ней… Как-никак наша кровь течет в ее жилах…
— Я взял ее к себе.
Отец обнял его железными ручищами и прижал к груди.
Зеленые глаза сына ласково, с безграничной любовью смотрели в карие затуманенные слезами отцовские глаза; они постояли так, глядя в упор друг на друга, словно хотели проникнуть взглядом в самую душу, и молча расстались.
Старик вернулся к машине и, обходя ее, вытирал замасленными пальцами глаза.
— Дело это верное, тут большими деньгами пахнет, понимаете? Я приобрел земельный участок, который купит — слышите! — непременно купит у меня Грюншпан, причем за такую цену, какую я запрошу, — толковал на другой день утром Вильчек ночевавшему у него Горну.
— Почему? — сонным голосом спросил Горн.
— Потому что к его фабрике с двух сторон примыкает мой участок, с третьей — Шаи Мендельсона, а с четвертой проходит улица. Грюншпан хочет расширить фабрику, но у него для этого нет места. Сегодня он явится ко мне, и вы увидите, какая у него будет забавная мина! Он три года торговался из-за этого участка с прежним владельцем, каждый год набавляя по сто рублей. Ему было не к спеху, вот он и выжидал, рассчитывая купить подешевле. Я случайно узнал об этом, заплатил, не торгуясь, сколько запросил мужик, и потихоньку приобрел землю. Теперь ждать буду я, мне спешить некуда, ха-ха-ха! — облизывая толстые губы и моргая глазами, весело смеялся Стах и потирал от удовольствия руки.
— А участок большой?
— Целых четыре морга. Пятьдесят тысяч рублей почитай что у меня уже в кармане.
— Мечтать, конечно, никому не возбраняется, — шутливо заметил Горн, ошеломленный этой цифрой.
— У меня нюх на такие дела! Грюншпан намерен возвести еще два корпуса примерно на две тысячи рабочих. И если ему придется строиться в другом месте, хотя бы на несколько сот метров дальше, расходы на строительство и устройство возрастут вдвое. Налить вам еще чаю?
— Не откажусь, если он горячий. Однако будущему миллионеру не пристало иметь такую выщербленную посуду, — сказал он, постучав ложечкой по фаянсовой чашке.
— Ничего! Придет время, из севрских пить будем, — небрежно ответил тот. — Я вас на несколько минут оставлю, — прибавил он, посмотрев в окно, и вышел в сени.
Из-за росших перед домом полузасохших вишневых деревьев показалось несколько бедно одетых старых женщин с кошелками в руках.
Горн тем временем оглядел жилище будущего миллионера.
Это была простая крестьянская изба с покосившимися, беленными известкой стенами, с убитым глиняным полом, покрытым кусками дешевого бумажного ковра с ярко-красным узором; через кривое оконце, занавешенное грязной занавеской, проникало так мало света, что комната с жалкой, точно подобранной на свалке, мебелью тонула во мраке, и только в устье деревенской печки блестел большой самовар.