— Не надо, не возьму, — решительно отказалась Галина.
— Хорошо, можешь деньги не брать, но распишись, что ты деньги взяла. — Парень зажег фонарик, достал из кармана ручку и листок бумаги.
— Вы что, с ума посходили? Зачем вам расписка?
— Тише, — перебил парень. — Распишись!
Он, не спеша, как и худощавый, достал пистолет и привычным движением повертел им перед лицом испуганной женщины.
— Ставь подпись вот здесь и запомни, никому ни слова. Теперь можешь быть свободной. Уходи, но помни, мы не шутим и болтунов не любим!
Наступило время действий. То, что случилось с Галиной Пешкиной, уже представляло серьезную угрозу. Без всяких опасений, что другие преступники поймут что-либо, Никулин мог арестовать весовщицу Шуру Луневу.
Эх, Шура Лунева, Шура Лунева, у тебя же хороший жених, у тебя все хорошее впереди, и вдруг — связь с преступниками. Зачем тебе прятаться в темноте, когда ты всегда могла ходить открыто по солнечной стороне жизни, смело и независимо смотреть в очи любого прохожего.
Идя к Луневой, Никулин даже колебался, прямо ли ей сказать или, может, помедлить, пощадить ее, сообщить потом, что все ее проделки известны милиции. Но потом, вспомнив Крамова, старых охранников, вспомнив, как тяжело они переносили случай с кражей, как он, Никулин, усомнился в честности Крамова, лейтенант перестал колебаться.
Лейтенант Никулин твердой походкой вошел во двор.
«Погибла, погибла я, — запричитала Шура, увидев его в окно. — Он меня арестует! — ломая руки, она стала бросаться из угла в угол. — Может покончить с собой? Раз и навсегда!?»
Раздался стук в дверь.
— Войдите, — вытирая слезы, произнесла она.
В комнату вошли лейтенант Никулин и понятые, два молодых, быстрых парня, суровые на вид, еще более суровые, чем сам лейтенант.
— По имеющимся у нас данным, вы принимали участие в хищении шелка с грузового двора. Просим выдать его или мы будем вынуждены произвести обыск, — заявил лейтенант Никулин.
«Просим выдать, — про себя повторила Лунева, — но его-то у меня нет! Значит, он знает не все!», — а затем произнесла:
— Никакого шелка я не воровала.
Обыск продолжался более часа и ничего не дал. Но это нисколько не меняло положения. «Эх, Шура Лунева, — вздыхая, глядел на нее Никулин, — ты ведь совсем молодая, такая бойкая, острая на язык, сейчас стоишь растерянная, молчаливая. Ты еще надеешься на что-то. Напрасно».
— Вам придется пройти с нами, — предложил Никулин, заканчивая оформлять протокол.
— А зачем? Ведь вы видите, что я не виновна.
— Если не виновны, разберемся и отпустим.
— Шура, что случилось? — спросил Алферьев, увидя во дворе Луневу, шагающую вместе с работниками милиции.