— Я вас умоляю, останьтесь здесь! — крикнул Иве Алоиз, и поспешил за ним.
К лестнице приближался, блестя потным лицом в отсветах пламени, начальник пожарной команды:
— Вы из дома? Служите тут? Кто туда полез?
— Я — медсестра лорда Карниваля, а в дом пошли полицейский инспектор и его помощник. Простите, сэр, надо найти его светлость!
В это время Суон и Алоиз уже скрылись в доме, а пожарный с сомнением посмотрел вверх:
— Они самоубийцы. А вам, мэм, следует отойти отсюда, да побыстрее. Может быть, ваша помощь понадобиться позже, а пока… — и тут он грубо схватил Иву за локоть и с силой дёрнул так, что хрупкая Ива буквально отлетела ярдов на десять в сторону. В тот же момент на том месте, где она стояла, с глухим стуком разбился кусок гипсовой капители.
Всё же Иве удалось войти в дом вновь: она обошла угол особняка и обнаружила небольшую дверь, аккуратно заштукатуренную таким образом, что различить её в стене было бы невозможно, если бы она не была приоткрыта. За ней круто вверх поднималась каменная лестница. Ива взлетела наверх, не прикасаясь к уже горячим стенам, в темноте толкнула дверь и оказалась в крошеной задымлённой комнатушке, заставленной шкафами красного дерева. Судя по расположению — это была гардеробная Карниваля в коридоре на третьем этаже. Дверь из гардеробной была открыта, в коридоре на полу тлел с редкими искрами афганский ковёр, подол сестринского балахона загорелся, и Ива, приподняв юбки, стряхнула огонь.
Навстречу ей из секретарской выскочили Суон и Алоиз. Разглядеть что-либо было невозможно. Стоял плотный дым и слёзы застилали глаза. Ива закрыла нос и рот рукавом, другой рукой показала на дверь кабинета Карниваля и мужчины налегли на дубовую панель. Дверь была заперта. Ива с трудом преодолела несколько ярдов до двери, упала перед ней на колени и вынула шпильку. Через секунду дверь распахнулась: За ней было почти ничего не видно, так густо стояла сизая, зловонная мгла.
— Закройте дверь! — скомандовал Суон и бросился к окну.
Когда в комнату ворвался свежий ночной воздух, пелена немного развеялась, тёмная комната озарилась языками пламени, вырывавшимися из окон второго этажа; стало видно, что в кресле кто-то сидит, вернее — полулежит. Это был Гай Флитгейл. На его лоб стекало несколько струек крови, уже запёкшихся на висках, руки Флитгейла лежали на столе, словно придерживая разбросанные и уже тлеющие бумаги.
— Он жив? — выкрикнул Суон.
Ива бросилась к креслу, ловко обогнув огромный стол, наклонилась над Гаем и приложила ладонь к его щеке.
— Жив, — ответила она, а потом подняла глаза, остановив взгляд над спинкой огромного кресла. В стене зияла небольшая прямоугольная ниша, сбоку от неё на стене криво, словно на одном гвозде, висел тёмный голландский натюрморт.