Но вот лес кончился. Было еще рано, роса не сошла даже с деревьев, и на мягкой высокой траве оставались ярко-зеленые полосы от шагов Зелимхана, ведущие к маленькой речке. Абрек ловко перескочил через нее и, тревожно оглядевшись по сторонам, убедился, что вокруг нет ни души. Перед ним вилась одинокая тропа, ведущая в горы — к приюту пастухов. Зелимхан почувствовал себя легко и спокойно, словно он попал домой.
По этой тропе абрек стал взбираться на высокую лысую гору — Чермой-Лам. Слева от вершины под ногами у горца лежал плотный, точно снежная лавина, туман, выбиваясь со дна глубокой впадины отдельными извилистыми струйками. Солнце прижимало туман к земле, а боковые отроги отрезали путь к отступлению. Кое-где из пелены тумана торчали поросшие лесом горные вершины да макушки одиноких гигантских чинар. А вдали зеленела чеченская равнина и сумрачный дымный город Грозный, где вынашивались злые умыслы против Зелимхана.
Здесь, на недоступной вершине, природа представала в самом бедном своем обличии. Даже щедрое лето не смогло одеть в приличный наряд этот бесплодный клочок земли — каменную гору. Только кое-где в трещинах, где снега и ливни оставили темные полосы, радовали глаз бледные маки да фиалки и карабкались карликовые дубки. Никакие ветры не могут вырвать корни этих растений из тесных щелей, и стужа бессильна умертвить их. Холодные камни и высота поднебесная стали их родиной. Земля оберегает и обиженных своих детей. Только нет здесь роскоши, все рождается тут в муках — уродливым, живет в голоде; крошечные цветы без запаха, чахлые; даже высокое небо здесь бесцветно. Но все же в этом убогом уголке природы есть то, что приводит человека в восторг — удивительно само упрямство, с которым отвоевывают себе Право на жизнь и дубки, и крошечные маки, и ромашки.
Здесь нет следов человека. Только изредка попадаются отпечатки копыт диких туров, возможно, единственных обитателей этих мест.
К востоку за Чермой-Ламом, словно ограда из кинжалов, выстроились острые вершины Макажоевских гор, такие же бесплодные и нагие.
Спускаясь вниз по тропинке, Зелимхан снова вступил в серый непроницаемый сумрак, в сырую тишину леса, где трава заглушала его шаги. Путь вниз ему преградила беснующаяся река Бас. Вырвавшись на простор из тесных ущелий, она все еще не может успокоиться от возбуждения борьбы с порогами и скалами, вставшими на ее пути. И она ревет, бросается из стороны в сторону, скачет через валуны, живая, трепещущая, ненасытная. Попробуй войти в ее гневные воды, и она тотчас захлестнет тебя холодной упругой волной.