В переднем углу съезжей избы по бревенчатой стене приразвернута малиновая хоругвь князя Пожарского. С нее взирал изображенный до пояса Господь Вседержитель. В левой руке он держал раскрытое Евангелие, а правой благословлял присутствующих.
Вглядевшись в мелкие буковки, Кирила наконец понял, что Новый Завет раскрыт на словах от Матфея: «Приидите, благословенны Отца моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира». А края хоругви украшали тропарь и кодак Всемилостивому Спасу: «С вышних призираяй и убогия приемляй, посети нас озлобленные грехи, Владыко Всемилостиве; молитвами Богородицы даруй душам нашим Велию милость».
«Любопытно бы взглянуть, что изображено на исподней стороне хоругви», — думал Кирила.
Размышления эти не мешали ему следить за сообщениями Вельяминова и Погожего, за тем, как Пожарский выхватывает из них главное, прозорливо оценивает, а вопросы устройства, жалованья и кормления новоприбывших переводит на Кузьму Минина. Сразу видно, что они все делают в товарищах, понимая друг друга с полуслова.
Минин, по слухам, тоже человек бойцовского склада. Еще до того, как его стараниями собралось нижегородское ополчение, Кузьма дрался с изменниками у села Козино в Ворсме и в Павлове-на-Оке под началом воевод Андрея Алябьева и Бориса Репнина, а во время московского восстания заодно с горожанами — у Покровского собора на Рву, на Лубянке и Сретенке, считай, рядом с усадьбой Пожарских. Но в ту пору они с князем друг друга еще лично не знали. Именно он убедил нижегородцев поставить во челе ополчения князя Пожарского, сказав о нем: «Сей муж душою прям, в измене не замечен. Такой нам и нужен»…
— Исполать [32] вам, други! — подвел итог услышанному Пожарский. — Ныне вы не просто свои отряды в общую копилку кладете, нынче вы в нее свои души кладете. Теперь она у нас с вами одна! Так не отступайте же от нее ни на шаг!
Не успели воеводы от таких слов плечи развернуть, головы вскинуть, глазами заполыхать, Пожарский вновь заговорил деловым голосом:
— Посему мой вам наказ: праздно на Пахне не сидеть, а учить новичков ратному делу. Так следует учить, чтобы пот градом сыпался! Да и старым служакам не грех с ними по-возиться. Я днями у вас побываю, на месте всю изготовку проверю. А теперь ступайте! Мы с Федоровым сами побеседуем.
Дождавшись, когда шаги воевод на крыльце затихнут, Пожарский и Минин обратили ожидающие взоры на Кирилу.
Пришлось ему заново о себе рассказывать.
На этот раз он старался быть по-военному краток. Лишь историю с убиением Прокопия Ляпунова изложил в подробностях, да и то затем, чтобы Пожарский знал, кто на самом деле виноват в его смерти. Пан Гонсевский, вот кто!