— Меня зовут Асмик Агбалян, я сражалась в рядах людей, восставших против власти халифата. Больше десяти лет назад часть моих родственников покинула Персию и уехала в Византию.
Князь обвел взглядом своих приближенных.
— Кто-нибудь знает эту женщину?
Какой-то человек поднялся с места, подошел к Асмик и заключил ее в объятия.
— Ты жива?! Вылитая Сусанна! — воскликнул он, отступил на шаг и медленно покачал головой, будто не в силах поверить в увиденное.
Асмик едва узнала его.
— Дядя Григор…
Он печально улыбнулся.
— Прошу, не смотри на меня так, будто я вернулся с того света! Что с Сусанной? Впрочем, я уже знаю ответ…
— Я пришла сюда затем, чтобы рассказать вам нелегкую правду, — тяжело вздохнув, сказала молодая женщина. — Вы готовы меня выслушать?
— Да, — промолвил Смбат Багратуни, — мы все этого ждем. — Он посмотрел на Тиграна. — Кто этот мальчик?
— Это мой сын. Будет лучше, если он не станет присутствовать на этом суде. Прошу тебя подождать снаружи, Тигран.
— Почему на суде? — В раскатистом басе Смбата прозвучало удивление. — По-моему, ты достойна награды.
— Если я достойна награды, я ее получу, — усмехнулась женщина.
Воспоминания придали ей сил. Асмик гордо вскинула голову и принялась говорить.
В шатре стояла гробовая тишина. Казалось, не было слышно даже дыхания людей, внимавших женщине, которая повествовала о своей судьбе, ошибках, потерях, завоеваниях и… любви.
— Я люблю его, — просто сказала она. — Я знаю, что это запрещено, что это грех и что это преступно. Однако с этого все началось, этим все и закончилось. Жить иначе я уже не смогу.
Наступила долгая пауза. Наконец Смбат Багратуни спросил:
— Чего ты хочешь?
— Я скажу, чего хотим мы. Я и Камран. Я родилась в Исфахане и считаю этот город родным. Мне нелегко расставаться с ним, однако сейчас мы желаем найти приют в Константинополе. Хотя бы на время. Потом решим, что делать дальше. Мы не желаем, чтобы нас преследовали и презирали. Мы хотим любить друг друга. — И смущенно прибавила: — Я… жду ребенка, и мне бы очень хотелось его сохранить.
— Твои дети принадлежат к нашей Церкви?
— Да. Но тот, кто должен родиться… я не могу обещать. Возможно, мы приобщим его к другой вере.
— Что решим? — спросил Смбат Багратуни у собравшихся, хотя решение было написано на его лице.
Присутствующие молчали.
— Глядя на вас, я будто смотрю в лицо своему отцу и братьям, — не выдержав, прошептала Асмик.
— Не совсем так, — сказал Смбат Багратуни, и Асмик уловила в его голосе оттенок вины, — потому что все мы живы, а твои родные приняли мученическую смерть.