Сквозь дрему Африкан услышал, как тихо заржал его конь, пасшийся в сотне метров от мазанки. В другой раз, особенно если бы дело происходило на фронте, Африкан обязательно бы обратил на это внимание, а сейчас лишь сыто шевельнулся, подумал, что конь увидел лягушку, вылезшую из воды. Он не знал, что ждет его впереди, и не хотел забивать себе голову озабоченными мыслями — рано еще.
Через несколько минут Африкан уже видел себя в степи, посреди волнующегося серебряного пространства, — отец установил юрту на мягком ковыльном пятаке. Африкан зачарованно смотрел на переливающиеся под ветром макушки ковыля, на крупный красный диск солнца, повисший низко над землей, и радовался жизни. Из юрты вышел отец, встал у сына за спиной, тряхнул роскошной волчьей шкурой, которую держал в руке.
— Посмотри сюда, — сказал он.
Шкура была хороша, выделана тщательно — мягкая, можно легко свернуть в рулон, волос блестящий, живой, от встряхивания по шерсти побежал волнистый свет.
— Я хочу сшить из нее тебе шапку.
— Спасибо, ата. Но из этой шкуры две шапки может получиться.
— Пусть будет одна, но очень хорошая.
Неожиданно крупное красное солнце заслонила чья-то тень. Бембеев, не просыпаясь, поднял голову, ничего не увидел, застонал с досадою и в следующее мгновение открыл глаза. Над ним стояли три человека с жестко сцепленными челюстями и холодными насмешливыми глазами. Бембеев поспешно подтянул к себе босые ноги.
— Отдыхаешь? — спросил один из незнакомцев, пожилой, с плохо выбритым седым подбородком, морщины густо обметали уголки его глаз.
Бембеев попробовал подняться, но один из незнакомцев с силой врезал ему ногой по груди — приложился всей ступней. Калмык ударился о землю спиной, застонал. Невольно подумал о том, что отец приснился ему недаром…
— Тебе вопрос задают, чего не отвечаешь? — поинтересовался человек с сабельным шрамом. — А?
— Отдыхаю, — сипло, давясь слипшимся в груди воздухом, ответил Бембеев.
— Мы приехали, чтобы отдых твой сделать вечным, — с пафосом произнес третий, скуластый красноносый казак, густо заросший рыжим диким волосом.
— Кто вы? — спросил Бембеев. — Что я вам сделал?
— Нам-то ты не сделал ничего, — сказал пожилой, кладя руку на новенькую кожаную кобуру, притороченную к ремню, — но лучше бы ты нам что-нибудь сделал, чем отцу Ионе.
— Это почему же? — прохрипел калмык.
Ему сейчас важно было выиграть время, увлечь этих людей каким-нибудь разговором, либо посулами — неважно чем, лишь бы они не открыли стрельбу раньше времени.
— Он еще спрашивает, — хмыкнул красноносый казак, сунул руки в накладные карманы английского френча, осуждающе качнул головой.