— Я понимаю. — Он действительно понимал. В глазах редкого цвета — цвета настоянного виски — проглядывало сочувствие. — Но вам нужно двигаться вперед — не назад.
— А куда вперед? Куда?
Ее вопрос остался без ответа.
Уже у двери она хотела было попросить: «Вы передайте ему, что я заходила… Что… Не забыла, помню…», — но не стала.
Так и ушла, тихо попрощавшись.
* * *
(Idenline — Terrestrial gravitation)
(Idenline — At Sunset)
Буквы он заказал в мастерской. Там же купил специальный клей и инструменты: наждачную бумагу, чтобы зачистить поверхность, и спирт, чтобы обезжирить.
Облизывали резиновые бока лодки серые волны, покачивалось продавленное ботинками дно, рядом белел бок безымянной пока еще яхты.
«Скоро, моя красавица, скоро».
Он все-таки купил ее.
Сам не знал зачем и теперь проводил здесь почти все свободное время. Шеф будто чувствовал, что нужно время, и часто на работу не звал — тактично удалился с горизонта; Мак был ему благодарен.
Клей ложился ровно, сразу густел и хорошо застывал. Через несколько минут на борту появилась первая буква «М».
«Мечта».
Так она ее назвала, и мечта так и осталась мечтой.
Для них обоих.
Здесь время текло иначе: то застывало, то текло непонятно куда, то засасывало в себя и убаюкивало шепотом волн. Теперь он мог находиться только здесь, где на палубах, казалось, все еще можно увидеть мокрые следы босых ступней, где так и висел, перекинутый через подголовник лежака, купальник. Лайза сняла его в спальне, а утром забыла — он принес и положил здесь. Тогда с него, облегающего грудь, стекали капельки воды.
Мак не забыл. Ни единой детали.
Густой мазок… Промазать края, убрать излишки клея с боков, прижать к борту и, чувствуя покачивание лодки, подержать, пока не застынет.
Спустя десять минут к первой букве добавились еще две, и яхта стала носить название «Меч». На дне лежали, дожидаясь своей очереди, «А» и «Т».
Пусть будет так, как она хотела, его смеющаяся чертовка Лайза с синими, как это осеннее небо, глазами.
Закат покрыл волны нежными оттенками розового и оранжевого. Окрасился вечерним светом и бок «Мечты».
Закончив клеить, Мак с минуту смотрел на буквы, затем бросил кисточку на тряпку и вздохнул. Эту ночь он вновь проведет в каюте один, покачиваясь вместе с палубами, вторя движениям водной поверхности безымянного моря, утопая в безвременном пространстве. Вдали от мира, вдали от дома, в котором почему-то больше не мог находиться.
Закрепит лодку, посидит, посмотрит на закат, уйдет от мыслей в полную тишину. Жаль только тишина не избавляла от постоянной тягучей боли, засевшей в груди. От мыслей он уходить научился, а от нее — нет.