«I. Нация.
Что такое нация?
Нация – это, прежде всего, общность, определенная общность людей.
Общность эта не расовая и не племенная. Нынешняя итальянская нация образовалась из римлян, германцев, этрусков, греков, арабов и т. д. Французская нация сложилась из галлов, римлян, бриттов, германцев и т. д. То же самое нужно сказать об англичанах, немцах и прочих, сложившихся в нации из людей различных рас и племен.
Итак, нация – не расовая и не племенная, а исторически сложившаяся общность людей» {196} . Последний абзац-предложение Сталин отчеркнул жирной чертой еще и на полях слева. Здесь, конечно, представлен один из главных моментов теории национальности. Весь XIX век европейцы пытались определить отправной пункт происхождения национальностей. Наивная точка зрения (особенно ядовито критиковавшаяся в эти годы В. Лениным, а еще раньше Ф. Энгельсом) пыталась произвести каждую нацию от какой-либо семейной пары или этнически родственных групп, связывая с ними общность крови, языка и культуры. Однако уже достаточно высокий уровень развития исторической науки, а также этнографии и антропологии того времени позволил сделать заключение, которое на русском языке очень удачно сформулировал наш герой в процитированном тексте: нация – это «исторически сложившаяся общность людей». В то же время, продолжал Сталин, исторически складывались в некое единство и такие государства, как империи древнеперсидского царя Кира или Александра Македонского, которые не могут считаться нациями. Это были «случайные» объединения военной силой конгломерата племен и рас, который очень легко распадался после гибели того или иного завоевателя. Здесь от себя добавлю: здраво рассуждая, разница между случайным и не случайным насильственным объединением в общую империю народов не уловима. Да и бывают ли такого рода объединения «случайными»? «Итак, – лаконично резюмирует Сталин, – нация – не случайный и не эфемерный конгломерат, а устойчивая общность людей» {197} . Но и устойчивая общность людей не всегда создает нацию. Например, Австро-Венгрия и Россия устойчивые общности (на 1913 год, разумеется. – Б.И. ), но их в целом нельзя назвать нациями. Это общности не национальные, а государственные. С этого момента Сталин начинает связывать понятие нации с языком: «Чем отличается общность национальная от общности государственной? Между прочим, тем, что национальная общность немыслима без общего языка, в то время как для государства общий язык необязателен. Чешская нация в Австрии и польская в России были бы невозможны без общего для каждой из них языка, между тем как целости России и Австрии не мешает существование внутри их целого ряда языков. Речь идет, конечно, о народно-разговорных языках, а не о официально-канцелярских.