— Крупная издательская недоработка… — сокрушенно говорит третий член.
— Н-да, бывает…
Они молча стоят над грудой оторванных обложек. Через некоторое время возвращается второй член с заведующим типографией.
— В чем дело, Милич? — вопрошает тот пожарника. — Опять твои фокусы?
— Я не собираюсь из-за него в тюрьму садиться! — возмущается тот. — Вы же сами у меня в прошлом месяце вычли из зарплаты из-за какой-то паршивой зажженной сигареты! Если вы берёте на себя ответственность, я не возражаю!
— Поджигай! — велит заведующий бригадиру, который стоит в нерешительности с мятой газетой и зажигалкой в руке. — Я отвечаю.
— А докэмент?
— После зайдешь со мной в канцелярию. Эта корова ушла завтракать и заперла печать…
Пожарник берет под козырек. Со стороны кажется, будто он отдает честь очередной жертве Index librorum prohibitorum[19].
Бригадир подносит зажигалку к смятой газете, которую затем бросает на груду обложек. Они вспыхивают, сворачиваясь в трубочки и распространяя вокруг кисловатый запах. Люди молча смотрят на фиолетовое пламя.
Комиссия подписывает протокол о переработке «Абсурда власти» во вторсырье.
— Не зайдете ли к нам в столовую позавтракать? — предлагает второй член старшему инспектору. — У нас сегодня фасоль…
— По-солдатски?
— По-солдатски?
— Ну, если по-солдатски, то пойдем!
Первый рабочий пьёт в буфете пиво со вторым рабочим.
— Глянь-ка, что я стибрил! — он вытаскивает из-под спецовки «Абсурд власти».
— Смотри, чтобы кто не увидел. Мало ли что там может быть написано!
Ветер разносит по двору золу и пепел. Пожарник гоняется за тлеющими обрывками и затаптывает их сапогами.
— Кошава, мать ее так! — ругается он, поглядывая на небо.
Интересно, что бы произошло, если бы товарищ Уча через день не должен был выступать на каком-то митинге? Скорее всего ничего. Заметка корреспондента «Журнала» по поводу представления «Абсурда власти» была бы вытеснена из памяти читателей уже следующим номером этого фискального листка, как вполне заурядная глупость, к каким уже все давно более или менее привыкли, и наши три судьбы даже теоретически никогда бы не смогли соприкоснуться, а тем более переплестись.
Как принято в подобных случаях, товарищ Уча (читавший свою речь по бумажке) сперва поделился воспоминаниями о военном времени, а потом коснулся положения в промышленности, сельском хозяйстве, на транспорте, в энергетике, здравоохранении, науке, образовании и туризме, закончив обращением к моей скромной персоне, о которой он говорил уже не только по шпаргалке, но и экспромтом, причем с неподдельным пафосом. Хотя мне он в своей длиннющей речи посвятил не больше двадцати строчек, все газеты именно эту часть его выступления вытащили в заголовки и подзаголовки, выделили в тексте курсивом. Получилось, что мне придаётся гораздо большее значение и важность, чем славному прошлому и всем отраслям народного хозяйства и социальной сферы, о которых рассуждал оратор. Чаще всего встречался устрашающий заголовок «НИKAKИX КОМПРОМИССОВ С ВРАГАМИ!», кочевавший с лёгкой руки корреспондента ТАНЮГ из одной газеты в другую. Видимо, всем уже осточертели одни и те же навязшие в зубах фразы, которые без конца талдычит Уча, вот они и возгорелись охотничьей страстью, почуяв живую дичь.