Тропа привела их к кресту, стоявшему крепко и ровно после того, как группа рабочих надежно установила его на новом фундаменте.
— Я рад, что мы попросили Адольфа благословить его, — сказал Джон.
— Да, теперь крест напоминает мне о нем, так же как о папе.
— Думаю, с ним все будет хорошо.
— Конечно, — сказала Рена. — Матильда писала мне из Лондона, что какое-то время они опасались, не помутится ли он рассудком, так глубоко было его горе. Но, узнав, что скоро станет прадедушкой, он вернулся к жизни. Однако думаю, его больше всего порадовало известие, что Матильда решила оставить себе лишь малую часть огромного наследства: ровно столько, сколько необходимо Сесилу, чтобы начать свое дело. Остальное пойдет на компенсацию тем, кому навредил ее отец. Только после этого Адольф согласился переехать к ним.
— Я надеюсь уговорить его пожить некоторое время у нас, — сказал Джон.
— Ну конечно! — с радостью подхватила Рена. — Кто же еще будет крестить нашего ребенка в королевской часовне?
— Нашего ребенка, — с нежностью повторил граф. — Ты уверена?
— Уверена. Весной. И тогда у нас будет все.
— Нет, — сказал он, обхватив ее лицо руками. — Когда я думаю, что могло произойти, что мы могли потерять друг друга, я понимаю: сейчас у меня есть все. Что бы еще ни приключилось с нами в жизни, ты и только ты будешь моим всем. И так будет всегда.
— Всегда, — задумчиво повторила Рена. — Как прекрасно это звучит!
— Да, — сказал он. — И это будет прекрасным и в этой жизни, и в следующей. Всегда. До скончания времен. Потому что с нами любовь, подаренная нам Господом.