— Так мы будем разговаривать? — спрашивает он через минуту. — Или просто посидим молча?
Я всматриваюсь в толпу богемного вида студентов за его спиной. Они только что зашли в бар — все с ухоженными бородками, оживленные и хохочущие.
— Мы будем разговаривать. — Я стараюсь сделать все, чтобы мой голос прозвучал непринужденно. Только теперь я начинаю понимать, что все это — какая-то грандиозная ошибка. Я знаю, что мы должны поговорить, но только вот о чем конкретно?
— Так как у тебя идут дела?
— Ничего особенного. Я съехала с квартиры Фионы и живу теперь у девушки по имени Джеки. — Я замолкаю, а паузы пускай заполняет он сам. — А у тебя как?
— Продолжаю трудиться, ушел с головой в работу. Ты знаешь, я очень подолгу и помногу думал, с тех пор, как ты ушла…
Я приподнимаю бровь. Вот это уже интересно.
— Я хочу сказать, что наверное, так оно лучше. Ну, как это все произошло. Видимо, ты была права, что ушла от меня.
Мой рот открывается и закрывается, как у гуппи в аквариуме, но ни одного слова оттуда не исходит. Люк отхлебывает свой «Старопрамен» и продолжает:
— Наверное, если я буду честным перед самим собой до конца, то скажу, что я ожидал чего-то такого. То есть, ну, что ты еще могла сделать? Ведь я же не оставил тебе… — Он ненадолго замолкает, потому что у него за спиной раздается взрыв хохота: это веселятся бородатые студенты. — Не оставил тебе никакой альтернативы. И когда я нашел твою записку, я смотрел и смотрел на нее. Читал одну и ту же строчку снова и снова. И вот — ура! — смысл твоих слов наконец-то дошел до меня. Это было как откровение. Я ведь действительно так решил сам. Это я — мать твою! — так решил.
Я смотрю на него широко раскрытыми округлившимися глазами. Нет, чего-чего, а вот этого я уж никак не ожидала. Последний раз, когда я его видела, он стоял совершенно голый на лестничной площадке и в отчаянии выкрикивал мое имя. Я была нужна ему. Теперь он сидит передо мной, полностью упакованный — облаченный в свой джинсовый костюм «Дизель», и это уже совсем другая картина. Портрет независимого мужчины. Такого, который скорее исключает присутствие постороннего, нежели предполагает его наличие или тем более зависит от кого-то. Даже когда он говорит со мной, находясь на таком расстоянии, что я могла бы выдавить ему всех угрей на лице, я для него сейчас не существую. Он не смотрит мне в глаза и вообще ничем не выдает того факта, что замечает меня.
— Наверное, я просто еще не готов к этому. Ну, к тому, к чему мы с тобой постепенно приближались. То есть скорее всего я боялся этого и сам искал выход. Или что-то типа того. То, что ты сделала на той неделе, — прости — то, что мы, а вернее, я сам сделал на прошлой неделе… это было лучше для нас обоих.