Карватко: «Меня допрашивали несколько дней, прежде чем допросил следователь».
Миронов: «Что за ожоги у Вас на руках?»
Судья: «Вопрос снимается как не относящийся к делу и не просматривающийся на видео».
Найденов, подсудимый: «Что за записи лежат перед Вами?»
Карватко: «Это записи, где мне определено, что нужно сказать следователю».
Найденов: «Вас допрашивали в СИЗО в качестве кого?»
Вопрос снят.
Найденов: «Вас в качестве свидетеля допрашивали?»
Уставшая снимать вопросы судья перешла к угрозам: «Найденов, я предупреждаю Вас о недопустимости неподчинения председательствующему судье».
Найденов невозмутимо кивает: «Обыск у Вас дома был до допроса?»
Вопрос снят.
Найденов: «Когда Вас поместили в СИЗО, Вы помните?»
Судья: «Найденов! Вы предупреждаетесь за ненадлежащие вопросы. Это может повлечь взыскания вплоть до удаления из зала суда».
Найденов: «На записи мы видим Вас небритым. Это сколько суточная небритость?»
Про небритость вопрос тоже не угоден, хотя бритье к следственным действиям не относится.
Найденов: «Что у Вас за повреждение левой кисти?»
Вопрос снят.
Найденов: «Вас Корягин консультировал перед допросом?»
Вопрос снят.
Котеночкина, адвокат Найденова: «Показания, которые Вы давали под запись, были следователем записаны дословно?»
Судья вмешивается: «Вопрос я снимаю, так как закон не требует дословной записи показаний».
Закалюжный: «Возражаю. В законе сказано: «Протокол допроса — по возможности дословно». Ваша честь, предоставьте Яшину возможность задать вопросы свидетелю».
Пантелеева в ответ: «Адвокат Закалюжный, суд предупреждает Вас о недопустимости нарушения порядка судебного заседания».
Закалюжный взрывается: «Я расцениваю Ваш ответ как препятствие адвокатской деятельности!»
Пантелеева успевает возвратить себе невозмутимый образ египетского сфинкса: «Уважаемые присяжные заседатели, прошу вас оставить без внимания заявление адвоката Закалюжного».
Прокурор приступает к оглашению еще одного документа следствия — заявления свидетеля Карватко, направленного им Генеральному прокурору Российской Федерации 30 марта 2005 года, то есть, спустя всего лишь три дня после допроса, показанного на видеозаписи. Заявление небольшое, но до неузнаваемости меняющее смысл и тон только что состоявшегося допроса: «Я пришел к выводу, что на даче Квачкова могло готовиться покушение на Чубайса. Прошу допросить меня по этому вопросу».
Во как! Только что на протяжении всего допроса Карватко твердил одно: «не могут они быть причастны… не верю… нет, не причастны…». Так что же вдруг изменилось за эти три дня? Снова вопросы к Карватко.