Марсбьюри присыпал песком чернила на документе, чтобы не смазать текст, и аккуратно убрал завещание вместе с остальными бумагами. Привстал, ободряюще пожимая руку друга.
— В конце концов, возможно, это вовсе не понадобится. Сегодня ты выглядишь значительно лучше. — И Марсбьюри улыбнулся.
Однако его улыбка осталась без ответа.
— Нет, я настаиваю на том, что это в высшей степени необходимо, — хрипло пробормотал граф. — Я приложил все усилия, чтобы вернуть сына домой. Знаю его. То, что он не сделает для меня, он сделает для Бедивера. Он любит Бедивер, и одной этой причины достаточно, чтобы он вернулся.
Марсбьюри кивнул, размышляя о двух других именах, упомянутых в дополнении к завещанию, дольщиках, получивших право участвовать в управлении поместьем. Весть о смерти отца вернет домой блудного сына, а осознание того, что Бедивер окружен врагами, готовыми в случае малейшего неверного шага с его стороны наложить руки на фамильную собственность, вероятно, заставит его остаться.
— Увидимся завтра, — фыркнул Марсбьюри, захлопывая бювар.
Граф слабо улыбнулся в ответ, выглядя более усталым, чем еще несколько минут назад.
— Очень в этом сомневаюсь. Если хочешь со мной попрощаться, лучше сделай это сейчас.
— Ты слишком упрям для подобных сентиментальных нелепиц, — отшутился Марсбьюри, последний раз пожимаю руку старому другу.
Как бы ни был упрям четвертый граф Одли, Смерть оказалась упрямее и не явилась большим потрясением для Маркема Марсбьюри. Наследующий день за утренним кофе он узнал, что незадолго до рассвета граф мирно скончался в окружении родственников и некоей Дженивры Ральстон, американки, в чьих руках отныне оказалась судьба Бедивера. Маркем приказал принести письменные принадлежности и немедленно отправил в Лондон письмо, питая искреннюю надежду, что оно достигнет Эша Бедивера и заставит его вернуться домой как можно скорее.
Интимные отношения с Эшем Бедивером считались одним из величайших удовольствий лондонского сезона, составлявших для многих великосветских дам его основную прелесть. Неудивительно, что леди Харгрув попыталась удержать его надутыми бантиком губками и соблазнительным видом пышной груди, будто случайно показавшейся из-под искусно задрапированных простыней.
— Уверена, несколько минут ничего не решат, — поджав губы, жеманно заметила она, позволив атласным покровам соскользнуть до бедер.
Эш продел руки в рукава сорочки и быстро оделся. Все, что еще сегодня вечером казалось привлекательным в прелестях леди Харгрув, моментально испарилось, стоило прочесть доставленную слугой записку. Эш натянул брюки и одарил даму примирительной улыбкой.