— Я тебя не отвлекаю, правда? — Генри оттолкнулся от дверного косяка, на который опирался, и прогуливающимся шагом вошел в гостиную. Дженивра подумала, как бы он отреагировал, скажи она правду.
— Конечно нет.
Генри занял ближайший к ее диванчику стул и продолжил:
— Я давно хотел с тобой поговорить, но никак не мог застать в одиночестве. — Он мальчишески улыбнулся, золотистый локон непокорно упал на глаза, Генри отбросил его назад. — Я даже побывал в деревне в тот день, когда ты обычно совершаешь покупки, в надежде поймать тебя, но… — Голос его сорвался, и он пожал плечами. — Похоже, кузен меня опередил. — Беннингтон нахмурил брови. — Неужели ему удалось опередить меня и в погоне за твоим сердцем, Дженни? Неужели я слишком долго соблюдал светские приличия?
Она опасалась того, куда могла завести подобная беседа, однако, с тех пор как огласили последнюю волю покойного графа, понимала, что это должно было случиться.
— У вашего кузена на уме гораздо более серьезные проблемы, чем флирт с соседкой, — беспечно заметила Дженивра. Почти правда, за исключением поцелуя в оранжерее и чаепития в Одли.
Генри чуть подался вперед, принимая позу напыщенной серьезности.
— Я просто обязан предупредить тебя о нем, Дженни. Ты не знаешь его так хорошо, как я. — Он помолчал. — Мне известно, что ты была с ним в тот день в Одли. Я видел, как ты вышла с постоялого двора, а он появился оттуда же несколькими минутами позже.
— Нет ничего неприличного в совместном чаепитии в общественном месте, Генри. — Дженивра попыталась свести все к шутке.
— С ним это не просто чай, Дженни. Ты знаешь, чем он занимался всю ночь накануне? Играл на бильярде во второсортном трактире.
Это объясняло исходивший от него запах дыма и эля. Чему удивляться? Нечто подобное она и предполагала, однако подтверждение худших опасений подействовало на нее удручающе.
— Дженни, он явился побыть дома пару дней, предположительно для того, чтобы оплакать отца и заняться делами поместья. А вместо этого проводит ночи за азартными играми. Он мерзавец, испорченный до мозга костей, Дженни. — Казалось, Генри преисполнен ужаса и негодования, впрочем преувеличенного, неестественного. В голове промелькнула мысль, что с таким выражением лица он очень хорошо смотрелся бы на сцене театра Друри-Лейн[13].
— Генри, я думаю, ты принимаешь все слишком близко к сердцу, — мягко сказала Дженивра, вовсе не убежденная в этом, равно как и в том, что Эш мерзавец. Она видела, как под маской повесы мелькнул благородный человек. — Полагаю, ты неверно о нем судишь. Мистер Бедивер потрясен смертью отца.