— Вот оно как вытанцовывается… Ладно, оставим Ткача пока в покое. Никуда не денется. Пока же надо проверить арсенал и сходить в гости еще раз.
Дождавшись, пока серые низкие облака лениво напялят на себя подобие рассвета, палач отжал хлипкую дверь и медленно спустился по скрипучей лестнице вниз. Там выдернул из подсобки сонного мальчишку, испуганно выпучившегося на громилу, и сунул в руки пакет, добавив сверху хрустящую ассигнацию:
— Штольца знаешь? Вижу, знаешь. Где живет — тоже в курсе? Отлично… Червонец тебе сейчас, второй — как вернешься. Молнией к нему, письмо лично в руки отдашь. Скажешь, чтобы не мешкал, а то любимая премия мимо проскачет. Все, двигай…
Дождавшись, пока мальчишка протопает вверх по лестнице, Клаккер двинулся дальше. Он медленно шел, изредка касаясь пальцами стен, и грустная улыбка блуждала на губах. Покрутившись по лабиринту коридоров, остановился перед тяжелой дверью. Послушал тишину, затем повозился в кармане и добыл масленку. Залил не скупясь петли, подождал для верности еще несколько минут и потянул ручку на себя.
Пять витых свечей отбрасывали неверные отсветы на кровать, где рядом с огромным телом свернулась калачиком маленькая женщина. Палач сидел на широком ящике, разглядывая порождение Тени и хозяйку «Трех Капитанов». Заметив, что женщина замерла, произнес:
— Утро доброе, госпожа Кхно. И твоему приятелю тоже, доброе…
Зашуршала простынь, хриплый со сна голос спросил:
— Что ты здесь забыл, потрошитель?
— Спасибо пришел сказать, за то что на ум наставила. А то тыкался слепым идиотом по углам, еле-еле до истины докопался… Но узнать хочу — что с девушками-то стало? Единственная дырка в мозаике, последнего камушка не хватает.
— Тебе обязательно разжевать надо, сам не сообразишь?
— Непонятно лишь, почему именно таких отбирала. Твоему-то приятелю все равно, кого жрать.
— У меня первая дурочка на побегушках была. Подай-принеси. И клиенты на нее стали глазеть больше, чем следует.
— Взревновала, значит.
— А хоть бы и так, — женщина села, подбив под спину гору подушек. — Тебе-то какая разница?
— С первой ясно. Остальных тоже сама отбирала?
— «Мой», как ты его называешь, оказался привередливым. Раз первая приглянулась, так и остальных требовал таких же. А не кормить — начал бы по округе шалить, внимание лишнее привлекать. Вот и пришлось озаботиться.
— Ага. Ты его любила, молодыми дурочками за удовольствия расплачивалась. Тварь с округи остальную нечисть повымела. То-то спокойно так в начале зимы стало. И я, как дополнение к тихой спокойной жизни Города. Все красиво и цивильно.