В это время дверь отворилась, и Джонсон объявил:
— Маркиз Чарнвудский, миледи.
Урса в изумлении оглянулась, а вдова издала радостный возглас.
В комнату быстро вошел высокий, красивый молодой человек.
— Добрый вечер, grandmama[8], — сказал он. — Вы, должно быть, удивлены моему появлению?
Леди протянула к нему обе руки.
— Гай, неужели это ты? Я не могу поверить!
Маркиз взял ее руки в свои и, наклонившись, поцеловал в щеку.
— Это действительно я! — сообщил он. — Вернулся в Англию три дня назад.
— Я уже думала, что не встречу тебя больше, и как же прекрасно, что ты здесь!
— В добром здравии и рассудке! И в то же время я в беде, grandmama!
— В беде? О мой мальчик, что случилось с тобой? — воскликнула леди Брэкли.
Затем, как будто внезапно вспомнив, что они не одни, она промолвила:
— Ты, конечно, знаешь Пенелопу, жену Артура!
От этих слов Урса перестала дышать.
Ее пронзила мысль о внезапном разоблачении.
Маркиз, однако, покачал головой и сказал:
— Нет, grandmama. Мы никогда не встречались. Я был за границей, когда они поженились, а потом находился в своей усадьбе.
Улыбнувшись Урсе, он продолжал:
— Но я, конечно, много наслышан о прекрасной леди Брэкли.
— Вы никогда не встречались? — удивилась вдова. — Какая удача, что она здесь, потому что Артур уехал в Танжер!
— Чрезвычайно рад познакомиться с вами, Пенелопа, если я могу называть вас так, — с улыбкой сказал он Урсе. — Я встретил одного из ваших друзей несколько месяцев назад, он был в восторге от вас. Теперь я вижу, как он был прав!
Урса надеялась, что она не покраснела, чего не случилось бы с Пенелопой.
Но она была смущена, поскольку не привыкла к комплиментам.
Кроме того, во всех своих путешествиях она не встречала такого прекрасного молодого человека, как маркиз.
— Гай, так что за беда приключилась с тобою? — спросила в тревоге вдова.
— Я в большом затруднении, grandmama. Потому и бросился сюда из Чарнвуда просить вас о помощи.
Он подвинул к ней кресло и сел подле нее.
В это время вошел Джонсон с бутылкой шампанского на серебряном подносе; он поставил его на маленький столик рядом с маркизом.
— Налей мне бокал, Джонсон. Я так спешил, что нуждаюсь в подкреплении.
— Кучер вашей милости отвел лошадей в конюшню, милорд, — сказал Джонсон. — Я думаю, вы, ваша милость, останетесь ночевать?
— Хотелось бы, если вы оставите меня, grandmama, — обратился маркиз к вдове. — Меня не очень радует перспектива возвращаться домой в темноте.
— Тебе ни в коем случае не следует делать этого, — согласилась вдова, — и ты знаешь, как я всегда рада тебе.
Джонсон наполнил бокал и вышел из комнаты.