— Возьми, брат, махорочка.
Сергей торопливо отсыпал табаку и, поправив шинель, пошел в офицерский блиндаж. Офицерским блиндажом называли землянку, крепленную толстыми балками, крытую для маскировки дерном. Несколько ступеней, врезанных в землю, были покрыты досками, у стен имелись дощатые нары, а посредине землянки стояли стол и два табурета. Вид этих дощатых ступеней поразил Сергея; после размокшей земли невероятно богатым казалось сухое, поскрипывающее под каблуками дерево. Аверин кивнул Сергею и сказал:
— Садитесь, вольноопределяющийся, в шахматы будем с вами играть.
Сергей сел на табурет. У него было странное чувство: настороженность, боязнь проговориться. На нарах лежал прапорщик Солнцев и читал книгу при огарке, воткнутом в днище шрапнельного стакана.
Когда Сергей уселся, Солнцев сказал жалобно:
— Вестовой ушел, а свечка догорает, новая вон на полочке лежит. Кто-то мне ее достанет?
Солнцев и Аверин одновременно посмотрели на Сергея, и он почувствовал сразу эти выжидающие взгляды, толкающие в грудь и в спину. Ему стоило усилия не подняться за свечой, он даже взялся рукой за край стола, чтобы удержаться. Видно, не зря с утра до вечера каждый день он по команде ходил, делал повороты, кричал: «Здравия желаю, ваше благородие!» Это незаметное чувство послушания, узды связало людей, заставляло их соблюдать железную дистанцию и твердый ранжир в грозном движении огромных армий вооруженных мужиков и рабочих.
Прапорщик, кряхтя, поднялся и, положив книгу на стол, снял с полки свечу. Сергей прочел длинное заглавие книги: «Quo vadis, Австрия? Роман отчаяния, австрийский офицер об австрийской армии. Книга эта в Австрии сожжена».
— Что, хорошая книжка? — спросил,усмехаясь, Сергей.
В разговоре о книге он становился равным прапорщику. Он даже командира полка мог бы так спросить, снисходительным голосом человека, видевшего всякие битвы, прочитавшего сотни книг.
Но Солнцев не принял предложения о равноправии в разговоре о книгах.
— Книга? — переспросил он. — Книга как книга.
Аверин, расставив шахматы, оглядел доску и сказал:
— Ну, начали! — и сделал первый ход.
Сергей вновь, с трудом преодолевая тяжесть дистанции и ранжира, заставил себя произнести:
— Простите, надо ведь разыграть, кто белыми играет.
Аверин с удивлением посмотрел на него и ответил:
— Видите ли, но я люблю белыми.
— Нет уж, надо бы по правилам, — отвечал Сергей.
Разговор был пустячный, по редко Сергею приходилось делать над собой такое насилие, как во время этого разговора: он чувствовал, что пот выступил у него на груди.
— Ладно, следующую вы будете белыми, независимо от того, выиграю ли я, а сейчас ходите.