— Боже! Что ты говоришь!
— Но это же правда, Алекс. У тебя много замечательных качеств. Не стану отрицать этого. Но то, что тебе известно о любви, можно написать на одном из ценников одежды в твоем магазине «Синклер и сын».
— Ах, вот как? А Адам Торн, конечно, знает все о любви? — Голос его прозвучал тихо и злобно.
— Адам Торн и есть воплощение любви.
— Вот почему ты без энтузиазма относишься к моей близости с тобой в постели? — прошептал он. — Потому что ты все еще любишь этого проклятого англичанина?
— Мне не очень нравится половая близость с тобой, потому что ты делаешь это очень быстро, как во время распродажи в своем магазине «Синклер и сын». У Адама это получалось как симфония. А твоя близость — это минутный вальс.
Его бледное лицо совсем посерело.
— Чертова баба! — прошептал он. — Будь ты проклята!
Он сбросил с себя одеяло и вылез из кровати.
— Прости, Алекс… мне не надо было говорить этого.
— Минутный вальс! — фыркнул он. Взяв покрывало с кресла, он направился к двери.
— Я буду спать внизу, — сказал он. — Мне одному вполне подойдет «минутный» вальс!
Он хлопнул дверью, выйдя из комнаты. Лиза вздохнула и закрыла глаза. Через двадцать минут, когда она уже задремала, она услышала, как открылась дверь. Она села на кровати. Свет от газовых фонарей на Пятой авеню проникал через окна, неясно освещая комнату. Она увидела Алекса, одетого в ту же ночную рубашку. Он встал на колени возле кровати.
— Прости, — прошептал он, целуя руки. — Я так люблю тебя, Лиза, что когда вспоминаю про Адама Торна, то просто готов умереть. Научи меня половой близости, как это делает Адам. Мне так хочется, чтобы ты любила меня.
Она погладила свободной рукой его волосы, густые и такие же черные, как у Адама.
— Так, — сказала она. — Во-первых, не надо торопиться, как на перекладных.
— Неужели у меня получается так скверно?
Она кивнула. Через некоторое время он хихикнул. Потом хихикнула она.
— Ладно, постараюсь не торопиться.
Он забрался в кровать. «На этот раз, — подумала она чуть позже, — у него получилось немного лучше».
Черная коляска Пинеаса подкатила к парадному подъезду на плантации «Эльвира». Стоял холодный, снежный день начала декабря, в окнах госпиталя тут же появились лица солдат Конфедерации, которые умирали тут от скуки и которым было интересно посмотреть, что происходит на улице. Старый Элтон слез с козел и открыл дверцу, чтобы поддержать костыли Клейтона и помочь ему выйти из коляски. Спустившись на землю, Клейтон оперся на костыли и заковылял по территории одной из самых лучших когда-то плантаций Виргинии, которая во время войны стала приходить в упадок. На холодном воздухе изо рта Клейтона валил пар, когда он звонил в колокольчик. Дверь открыла мисс Прюитт, одна из его бывших медсестер.