Марина бегала по дворцовым хоромам вприпрыжку, а не ходила степенно, как полагалось замужней женщине. Одежды носила только те, которые из Польши привезла. Разговаривая с седыми толстыми боярами, глаза дивные свои долу не опускала, смело глядела на стариков – так и плескал из них лазоревый свет и тронутые алым губки сами в улыбку складывались, взоры притягивая.
Тьфу ты! Грех, грех, соблазн-то так и прыскал во все стороны! Другой муж проучил бы жену за такое неприличное поведение, а царь Дмитрий только хохотал да баловал строптивицу безмерно.
А больше всех родовитые боярыни негодовали. Бабы все как взбесились. Ведьма, развратница, безбожница – только и слышалось шипение из всех углов. Сколько раз приходилось выслушивать от них жалобы да наговоры, сколько раз приходилось успокаивать разошедшихся – не сосчитать! И одевается-де царица срамно, и церковь-то нашу не почитает, басурманка польская, и поляков своих привечает, католичка порченная… Чтоб ей ни дня ни жизни! Небось и дед, и отец царя Дмитрия в гробах переворачиваются!
А может, и нет, думалось боярину в те минуты, слушая шепот женщин, разгоряченный злобой. Может, государь Дмитрий-то в прадеда пошел, пресветлого Великого князя Василия Ивановича.
Вторая его супруга царица Елена Глинская тоже из польской Литвы приехала да свела с ума стареющего царя. Так его приворожила, что Василий Иванович с первой женой развелся – это где же видано? – с кроткой бездетной Соломонией Сабуровой, в монастырь несчастную заточил, а сам бороду сбрил, каблуки нацепил и только сидел рядом с ослепительной Еленой, да в рот той глядел.
Вот такая же история повторилась и с правнуком Елены, Дмитрием Ивановичем, наверное, польская кровь заговорила в молодом царе… Борис Борисыч царя Дмитрия жалел: и в память покойного деда – царя Ивана Васильевича Грозного, и просто так, от сердца.
Все при московском дворе отличали боярина Суворцева за редкостную незлобивость и жалостливость. Может, благодаря этим качествам он и ухитрился пережить многочисленные кремлевские перевороты и остаться если не другом, так и не на ножах со всеми враждующими между собой кланами.
Сколько смут пережил боярин за последние шесть лет – самому страшно становилось, вспоминая. Не дай бог никому жить во времена перемен и междоусобных распрей, всегда думалось боярину, когда провожал он взглядом худенькую фигурку царицы Марины.
На престоле только сильный удержится – физически здоровый государь, за которым крепкая семья стоит. А лучше – две крепкие семьи: его и жены. А несчастный царь Дмитрий в Кремле один как перст был. Не имелось рядом ни отца с матерью, ни братьев крепких единородных, ни дядьев да шуринов до власти охочих и потому смотрящих за недругами зорче степных орлов.