Когда я был маленьким, бабушка уверяла меня, что небеса говорят с теми, кто готов смотреть и слушать. Она часто напоминала:
– В небе ты всегда найдешь ответы на все вопросы и объяснения всему: всякой боли, всякому страданию, любой радости и любой загадке.
В ту ночь я так хотел, чтобы небеса снова открыли мне свои тайны.
Как-то раз, когда шел уже пятый месяц моего пребывания в Бенин-хоуме, я сидел на камне за школой. Подошла Эстер. Она тихонько села рядом. В руках у нее был мой блокнот-песенник.
– У меня такое чувство, что мне совершенно незачем жить, – медленно произнес я. – У меня нет семьи, я совершенно одинок. Мне никто никогда не расскажет, каким я был в младенчестве.
Тут я слегка всхлипнул.
Эстер обняла меня обеими руками и притянула к себе. А потом слегка встряхнула, чтобы я прислушался к тому, что она сейчас скажет.
– Представь, что я – твоя семья, твоя сестра.
– Но у меня не было сестры, – ответил я.
– Ну а теперь есть. В этом плюс приобретения новой семьи. Могут появиться родственники, которых раньше не было. – Она посмотрела мне прямо в глаза, ожидая моего ответа.
– Ладно, будь моей сестрой, но только временно. – Я сделал особое ударение на последнем слове.
– Меня это устраивает. Зайдешь завтра навестить свою временную родственницу? – Она закрыла лицо руками, как бы показывая, что будет в отчаянии, если я откажу.
– Хорошо, хорошо, не надо так переживать, – воскликнул я, и мы оба засмеялись.
Когда Эстер смеялась, она напоминала мне Эбигейл, девочку, с которой мы учились два семестра в средней школе в городе Бо. Временами мне очень хотелось, чтобы эта Эбигейл оказалась рядом: мы могли бы поговорить о тех временах, когда еще не было войны. Мне так хотелось хохотать от души, предаваясь веселью всем своим существом, ни о чем не думая и не беспокоясь, как мы когда-то смеялись с той девочкой. Но теперь это было невозможно. После смеха всегда накатывала грусть, от которой не было спасения.
Иногда я потихоньку наблюдал за Эстер, когда она заполняла какие-то рабочие бумаги. Она чувствовала, что я изучаю ее лицо, и, не глядя, кидала в меня скомканным листом. Я улыбался и клал листок в карман, делая вид, что этот пустой лист – важное послание, письмо, посланное ею мне.
Вскоре Эстер ушла, а я так и остался сидеть на камне. Она несколько раз оборачивалась, чтобы помахать мне. А потом скрылась за корпусами. Я улыбнулся ей вслед и на время позабыл о своем одиночестве.
На следующий день Эстер объявила, что в центр приедут гости, и сотрудники просят ребят устроить небольшой самодеятельный концерт. Каждый должен решить, что он хочет исполнить.