— Будет тебе, — снова вступилась мать. — Разь так говорят! Ведь он Елькин жених.
— Жени–их?! — шагнула Федора и вытаращила на меня глаза, как на чудовище. — Елькин? Моей самой хорошей сестры? Красавицы? Жени–их?! Ма–а-туш–ки! — каким‑то особенным голосом протянула она. — Вы что, белены объелись? Ни с того ни с сего девку за первого встречного…
— Погоди, — приподнялся Костя, — остановись. Не сама ли хватила белены?
— А ты, вояка, лежи. Навоевался, хватит. Видать, тебе сестры не жалко?
— Тебе очень жалко. Прежде чем карахтер свой показывать, ты бы спросила по–людски, кто он, что. Мы олухи, по–твоему? Крикнули тебя, как старшую сестру. Совет в семье держать, а ты…
— Костя, не тревожься, — подошла к нему Анна, — пущай ее! Аль не знаешь? И ты, Петя, не робь. Говорят: большая Федора, а…
— Дура? — подхватила Федора. — За коим чертом и звать дуру? Всякая сноха дурой меня…
Разгоралась ссора. Надо мне что‑то сказать Федоре. Сказать такое, чтобы как‑нибудь смягчить ее. Какими же словами смягчить ее черствое сердце?
— Федора Митрофановна, — назвал я ее по отчеству, видя, что она вот–вот снова закричит на сноху и мать. — Здравствуйте, Федора Митрофановна. Вы видите меня первый раз, и я вас тоже. А дело такое…
— Какое? — перебила она.
— Навек! — брякнул я.
— В своем селе девок нет? Аль никто не идет? — И, обратившись к матери, сказала: — Хоть бы красавец был, а то… одни веснушки.
В жар меня бросило от стыда. По самому больному месту ударила.
— Только веснушки и разглядела, — вступился Костя. — Эх, умна!
— А чего же больше? Может, он богач?
— Вот–вот. Богатством своим ты везде и трясешь, — проговорил Костя.
— Не всем и богатыми быть, — подала голос Екатерина. — Ты сама…
— Что сама?.. — бросила на нее молниеносный взгляд Федора.
— В шоболах ходила.
— Ходила, да не хожу. И своей сестре того не хочу.
Мать покачала головой.
— Эх, дочка, дочка!..
— Ты, мамка, молчи. Ежели бы не сама я подыскала себе жениха, маялась бы, как вон Катька.
— Чем она мается?
— Не знаешь? Говорить при чужом человеке нехорошо.
— Скажи, сестра, скажи, — с укором проговорила Екатерина. — Тебе все одно, что свои, что чужие.
— Будет, — попытался остановить ее Костя. — Что должны вам, это знаем. Погоди, теперь другое время. Расплатимся, и катитесь вы со своим муженьком… Ишь, нахватали опять испольной ржи…
Этот упрек Федора приняла с радостью. Даже подобие улыбки показалось у нее на лице.
— Муж, деверь и свекор на боку не лежат. И сама я… А за кого отдать меня хотели, век не забуду. Сама женишка откопала.
— Скажи, женила его на себе! — не вытерпела Анна.