Он обратил взгляд на Анри Дюваля — безбилетник с ухмылкой, ничего не понимая, обозревал зал. Все инстинкты Крамера… годы опыта… говорили ему, что из этого человека никогда не получится оседлого иммигранта. Ему помешает происхождение. Какую бы помощь ему ни оказали, такой человек никогда не адаптируется и не приспособится к жизни в стране, которую он не понимает. Существует схема поведения для людей такого типа: недолгое занятие чем-то, затем ничегонеделание; усиленные поиски легкой наживы; слабость; разложение; беда… постоянное скольжение вниз. Таких дел в папках департамента было много — жестокая реальность, игнорируемая идеалистами с несбыточными мечтами.
— Конечно, милорд, единственной проблемой, возникающей при возвращении к Habeas corpus, является обоснованность содержания…
Тяга отлить, почти физическая боль… невозможность сдерживаться.
Эдгар Крамер ерзал на стуле. Но он не уйдет.
Все, что угодно, только не привлекать к себе внимания.
И, закрыв глаза, он стал молиться о передышке.
Это не будет легковыигрываемое дело, понял Алан Мейтленд. Королевский адвокат Э.Р. Батлер сражался вовсю, опротестовывая каждый аргумент, ссылался на прецеденты, когда опровергалось решение по делу «Королева против Ахмеда Синга». Судья тоже, казалось, был настроен крайне вздорно, поминутно задавая вопросы по одному ему известным причинам, — он хотел вывернуть наизнанку представление, сделанное Аланом.
В данный момент Э.Р. Батлер защищал действия департамента по иммиграции.
— Ничья индивидуальная свобода не была ликвидирована, — заявил он. — Дювалю, когда дело разбирали адвокаты, были предоставлены все права, а теперь они исчерпаны.
Бывалый адвокат, подумал Алан, выступает, как всегда, впечатляюще.
А низкий голос вежливо продолжал:
— Я заявляю, милорд, что если мы примем такого индивидуума при описанных обстоятельствах, то мы неизбежно откроем ворота Канады для потока иммигрантов. Это не будут иммигранты, каких мы знаем. Это будут те, кто просит принять их потому лишь, что они не могут припомнить, где родились, не имеют дорожных документов или говорят односложно.
Алан тотчас вскочил.
— Милорд, я возражаю против замечаний защитника. Вопрос о том, как человек разговаривает…
Судья Уиллис жестом приказал ему сесть.
— Мистер Батлер, — мягко произнес судья, — не думаю, чтобы вы или я помнили, когда мы родились.
— Я хотел сказать, милорд…
— Далее, — решительно заявил судья, — я полагаю, что некоторые наши наиболее уважаемые местные семьи произошли от тех, кто сошел с корабля без дорожных документов. Я знаю несколько таких.