Их вспомнил Хэмиш – и произнес со своим шотландским акцентом:
Но хрупкий ангел хранит твой сон,
А в ногах в твою память фиалки растут.
Оливия знала, точно знала, где покоится Ричард. Если он найдет то место, он раскроет дело!
Когда принесли чай, Ратлидж спросил своего собеседника о смерти Джеймса Чейни, но доктор Пенрит с грустью покачал головой:
– Я не мог сказать Розамунде правду о его смерти… Хорошо, что ему хотя бы хватило ума приставить дуло к виску, а не вложить его в рот, чтобы все поняли, что он замыслил! Теперь уже никто не сможет понять, была его смерть несчастным случаем или нет. Может быть, мысль о револьвере посетила его внезапно и он просто не успел все как следует обдумать? В барабане оставалась всего одна пуля… Он выстрелил в себя, чтобы покончить с болью. Таково мое предположение.
– Кто в тот день был в доме?
– Все. Оливия. Николас. Розамунда. И Эйдриан, конечно. Все Фицхью тоже были, Брайан привез новых чистокровных кобыл. Ко мне послали Кормака; он умолял меня поспешить, надеялся, что я еще успею. Но я, едва войдя и увидев Джеймса, понял: все бесполезно.
– А мысль об убийстве вам тогда в голову не пришла?
– Да что вы такое говорите! Как будто самоубийства недостаточно… И потом, кто мог убить Джеймса? Он был добрым, хорошим человеком. И семья его много страдала… Не знаю, кому хватило бы черствости усугублять горе Розамунды! В наших краях вы не найдете таких жестоких людей!
От волнения старый доктор расплескал чай, и Ратлидж, опустившись на колени, вытер его салфеткой, повернувшись спиной к пылающему огню.
– Что сказала Оливия, узнав о смерти Джеймса?
– Не помню, – брюзгливо ответил доктор Пенрит. – Джеймс Чейни умер уже давно; тогда меня волновала не столько Оливия, сколько Розамунда и ее отец. После того случая Эйдриан так и не оправился…
Глаза старика подернулись пеленой; он смотрел в прошлое, о котором не хотел вспоминать.
– Я шел за их гробами, – с грустью продолжал он. – Не потому, что они были моими пациентами. Не ради Эйдриана. А потому, что в их доме я находил то, что после не знал ни под одной крышей, даже своей собственной. В Тревельян-Холле жили весело, радостно… и счастливо. Но самое главное – там жила слава. Брайан Фицхью как-то говорил: по его мнению, все дело в самых камнях Тревельян-Холла. Нужные качества передаются по наследству, вместе с фамилией и землями Тревельянов. Конечно, он нес романтическую чушь. Обычное ирландское низкопоклонство! И все же я прекрасно понимал Брайана. Я испытывал примерно те же чувства с тех пор, как впервые увидел ее. Все дело в Розамунде…