— А вы бы не могли написать серию, чтобы я там побольше снималась? — спросила меня Лиза.
— Могем, — скромно ответил я.
— Ой, я слышала, что вы такой талантливый! — начала она разводить.
На ее несчастье первое образование я получал в Одессе, где мне в прямом и переносном смысле вбили в голову: чем сильнее тебя хвалят, тем глубже обуют.
— Для этого мне надо будет узнать тебя… поглубже, — остановил ее.
— Пойдемте посидим в кафе, пообщаемся, — прикинулась она дурочкой и попробовала развести меня на одной платонике. — Вы мне сразу понравились, такой симпатичный…
В отличие от нее, я выдающимися внешними данными не отличаюсь. Талант выбирает скромную оболочку: ему и так достается. И я не баба, комплименты мне не вставляют.
— Дорогуша, давай не будем путать деловые отношения с любовными. Где и когда?
Поняв, что халява не канает, она холодным, деловым тоном сообщила:
— По вечерам я занята в спектакле.
— Можем прямо здесь и сейчас, — предложил я. — Пойдем покажу.
Съемка проходила в огромном павильоне. Посреди него был сделан из фанеры кусок улицы с домами по обе стороны. Тыльными сторонами эти дома выходили, оставляя свободное пространство в два-три метра, к стенам павильона. Задних стенок у домов не было, получилось как бы несколько открытых, трехстенных комнат. По краям нужной комнаты устанавливали две камеры, которые снимали наискось, «восьмеркой», актеров располагали по двум углам и переключали с одной группы на другую, чтобы «картинка» не была однообразной. Отсняв все сцены серии, которые проходят в этом интерьере, перемещались на следующую комнату. Я повел Лизу на противоположную сторону «улицы», где в тот день не снимали. Там, в одной из комнат, стояла широченная розовая тахта с двумя золотистыми подушками. Наверное, их подбирал тот самый ассистент по реквизиту.
— Прошу! — пригласил я Лизу на палкодром.
— А вдруг придет кто-нибудь? — попробовала она увильнуть.
— Если громко стонать не будешь, никто не придет.
Она скривила рожицу — что-то среднее между насмешкой и брезгливостью — и, как профессиональная проститутка, достала из сумочки и вручила мне презерватив.
— Я полностью раздеваться не буду, — сказала она, сняла и положила в сумочку трусики и, подоткнув юбку, чтобы не помялась, легла на тахту.
Лобок у нее был выбрит, только «чубчик» нависал над слипшимися губками.
Я лег рядом с Лизой. Спешить мне было некуда, а на сухую ебать не люблю. Я начал гладить ее по голове. Темя — «дыра» в энергетическое поле человека. Главное, чтобы твоя энергия не была неприятна партнеру. Моя даже очень подходила Лизе. Девонька сначала дернулась, потому что ожидала обратного, а потом затихла, сомлела. Фригидными становятся бабы, которые решили по жизни не чувствовать, а думать. Шевелить мозгами — тяжкий процесс даже для многих мужиков, а бабам и вообще на три умножать надо. Вот и не получают удовольствие от ебли, сил на нее не остается. Погладив Лизу по темечку, отключил ее мозги. Человек может или чувствовать, или думать. Затем я поцеловал ее в губы, мочку уха, шею. Она повелась и от этих ласк, поэтому я оставил голову в покое и переместил руку на сиську, небольшую и упругую, с уже набрякшим соском. Когда первый раз дотронулся до него, Лиза легонько дернулась и схватила рукой мою руку, но потом отпустила. Видимо, сама не подозревала, что у нее такая чувственная грудь. Вскоре я переместил руку еще ниже, на начавшие мокреть губки. Как и все фригидные бабы, она получает сексуальные радости при мастурбации. Я и приласкал ее рукой. Делал это, видимо, с нужным нажимом и в нужном ритме. Лизонька задышала часто-часто, грудь ее прямо ходуном заходила.