– Что, нет таких? Так вот, я вам сейчас докажу, что я девственница!
– Оля, как ты будешь доказывать? Нас здесь восемь человек, – сказал командир батареи капитан Бондарев.
– Ну зачем же я буду всем вам доказывать? Я думаю, что вы только мне не доверяете. Себе-то вы сами, мужики, можете поверить? Доверяете вы своему командиру? Нет возражений? Вот и хорошо. Пойдем, командир, в землянку.
Двадцатидвухлетний капитан, никогда не замечавшийся в донжуанстве, медленно поднялся, приказал дежурному связисту оставить свой пост в ходе сообщения у наблюдательного пункта и зашел в землянку вслед за Олей. Оттуда вылетели улыбающиеся наблюдатели. Наступила неловкая тишина. Чувствовалось, что каждый внутренне переживал из-за случившегося, что он не остановил постыдный разговор. Только один, самый старый из нас, сорокалетний разведчик батареи ефрейтор Сидоров укоризненно проговорил:
– Как все нехорошо получилось. Ребята, ну зачем же так? – И замолчал.
В это время плащ-палатка, закрывающая вход в НП, приподнялась и оттуда вышел смущенный, с вытянувшимся лицом и опущенными глазами капитан и за ним, с улыбкой до ушей, – Оля.
– Да, ребята, мы посрамлены, – сказал капитан. – Кто бы мог подумать!
– Каждый думает о других, сравнивая их с собой, в меру своей испорченности!
– Извини нас, Оленька, за нашу глупость, – сказал Сидоров. – Ты всем нам преподала большой урок.
Увлекшись деликатным разговором, не заметили, как совсем рядом оказался командир дивизиона майор Грязнов со своим ординарцем. Разговор закончился, и все заняли свои места.
Майор, поздоровавшись, пригласил командира батареи, и. о. начальника разведки ст. сержанта Митягова и меня зайти к нему и сам направился к наблюдательному пункту. В ходе сообщения Митягов, придержав меня, чтобы отстать от Грязнова и Бондаренко, сказал: «Какая девушка, какая решительность! Видно, она больше не могла терпеть это круглосуточное зубоскальство. А Бондарев, вместо того чтобы пресечь издевательство над своей подчиненной, пошел на такое…» Подошли к НП, разговор прервался, и больше к этой теме не возвращались.
Через несколько дней, на второй день после форсирования Одера, Сергей Митягов был назначен адъютантом командира полка полковника Авралёва вместо погибшего в первую ночь за Одером мл. лейтенанта Андреева, и мы с ним встретились только в Зондерхаузене, в Тюрингии. И никто из нас, свидетелей отчаянного поступка Оли, не мог представить, что жить ей отпущено всего пятнадцать дней.
Последний день серьезных боев. Немцы удерживают г. Нойруппин. В наших руках г. Альтруппин. Между городами два озера, соединенных двумя параллельными каналами. Наступает вечер. Идет бой. Наша пехота переправилась через второй канал. Немцы, оставив арьергард, покидают город. Получаем приказ сниматься и двигаться вперед. 2-я батарея уже на колесах. Пушки на форкопах, расчеты в кузовах машин. Разрыв последнего в этот день и последнего в этой войне на участке наступления нашего полка снаряда, осколок в голову – и Оля убита. Задерживаться нам было нельзя. Тут же, на огневой позиции, еще не остывший труп положили в ровике, накрыли шинелью и засыпали землей. Батарея двинулась на переправу – дальше преследовать отступающего противника.