— Ты очень занят? — спросил, наконец, Алехов и попытался прокашляться.
— Дел, как всегда, хватает, — сдержанно ответил Курбатов. — Я нужен?
Алехов опять помолчал и потом вдруг предложил:
— Знаешь, что, давай пройдемся немного… потолкуем на воле…
Это неожиданное предложение удивило Курбатова, но, понимая, что Алехов позвал на прогулку неспроста, согласился:
— Что ж, не возражаю… Далеко пойдем?
— Нет, к лесу… Что-то больно душно здесь.
— Вот в июле была духота, — возразил Курбатов, складывая в ящики стола бумаги, — а теперь уже пахнет осенью… Ну, я готов.
Он запер ключом ящики стола и собрал в кучу карандаши и ручки.
— Тогда пойдем. Мякотину я предупредил, что скоро вернемся.
Они вышли на улицу, ответили на приветствия случайных прохожих, затем свернули в первый переулок налево и прямо через пустырь направились к лесу, густой темно-зеленой стеной окружившему Угодский Завод. Шли молча, и это молчание как бы подчеркивало необычность и значение предстоящего разговора. Только один раз Алехов оглянулся вокруг и сказал, будто подумал вслух:
— А пустырь этот мы так и не успели перепахать и засадить. Гурьянов мечтал…
И опять замолчал, только вздохнул и опустил голову.
На опушке леса, где пахло сырой хвоей и опавшими листьями, они присели под большой сосной и привалились спинами к ее стволу с красноватой шершавой корой.
— Не застудимся? — спросил Алехов, щупая землю рукой. — Сыровато.
— Не беспокойся, я к земле привык, — ответил Курбатов, понимая, что этот вопрос Алехов задал просто так, для приличия, а скорее всего, чтобы еще на минуту оттянуть разговор, ради которого он и задумал эту необычную прогулку.
Алехов сорвал подвернувшуюся под руку травинку, сунул ее в рот, пожевал и тут же выплюнул. Потом подобрал под себя ноги и повернул к Курбатову усталое воспаленное лицо.
— Вот что, Александр Михайлович, — негромко сказал он, будто подводил черту под многими мыслями, которые не давали ему покоя. — Пора нам подумать о завтрашнем дне. Он не за горами. Работенку придется перестраивать, и как можно скорее, а то, чего доброго, кое в чем и опоздать можем.
Курбатов молча кивнул головой.
— Дела, ты сам видишь, складываются трудные. Немцы наступают, и кто знает, сколько времени нам с тобой удастся еще просидеть здесь. Вчера я заезжал в штаб семнадцатой дивизии, интересовался обстановкой. Ничего утешительного. Надо быть готовыми ко всему.
— Так мы вроде и готовимся, — тихо отозвался Курбатов и полез в карман за папиросной коробкой. В горле у него сразу пересохло и нестерпимо захотелось затянуться горьковатым дымком, будто этот дымок мог успокоить и облегчить сердце. — Закуривай, — протянул он коробку собеседнику.