Генерал удивленно хмыкнул и вопросительно взглянул на знаменитого химика. Тот с видом римского императора-триумфатора подвинул к нему чашку с водой.
— Я не считаю свои пальцы грязными!
— При чем здесь пальцы?! — возмутился профессор. — Опустите туда патрон!
Генерал с некоторой опаской опустил в чашку патрон.
— А теперь стреляйте!
Бертолли показал на лежавший посередине широкого стола переделанный под русский патрон нарезной штуцер. Откинув затвор, генерал вставил патрон в казенник, надавив ладонью, опустил рукоять — раздался громкий щелчок.
Ствол ружья Гош направил на толстый пакет из досок и нажал на спусковой крючок. Ружье дернулось, приклад ударил в плечо, вырвавшийся из ствола клуб белого дыма, медленно поплыл вверх к потолку. Вентиляция работала хорошо.
— Четыре года назад, мой генерал, вы попросили создать капсюльный состав не хуже русского. Он перед вами — я сам его изготовил и снарядил патроны. А вы его сейчас проверили!
Иерусалим
Россыпь звезд над головой невольно притягивала взор, и будь другое время, Константин Петрович предался бы мечтаниям или размышлениям, что почти одно и тоже, если судить по конечному результату. Но сейчас он бездумно смотрел на звезды, которые светились душами погибших солдат, принявших смерть за Россию.
— Ты выполнял его приказ, Иваныч? — Он повернулся к лежащему рядом Тихомирову.
— Да, Константин Петрович. Батюшка Петр Федорович вас приказал беречь и в случае чего спасти.
— Я понимаю! — глухо ответил Константин.
Он до сих пор чувствовал некую горечь. Апшеронцы спеленали его, как младенца, занесли в какой-то подвал, через который спустились в подземный ход. Константин не раз слышал, что под городом есть катакомбы, недаром первые христиане укрывались именно в них, но не представлял, что они могут быть такими обширными.
Правда, уже внизу, в холодной темноте, он собственными ногами проделал этот многочасовой путь и теперь знал, что они находятся уже далеко за городом и где-то рядом друзы, что должны провести их в Яффу.
Тихомиров ручался твердо, что помощь придет, и Константин ему верил. Начальник личной охраны, его флигель-адъютант, несмотря на свой маленький чин, ни разу не подводил.
— Слышишь, государь, верховые едут! Тихо, посмотрим, чего-то копыт стучит много…
Они, прижавшись друг к другу, лежали в маленькой ложбинке, что тянулась по вершине пологого каменистого хребта. Константин пристально всматривался в ночную тьму, в которой проглядывалась белой лентой проезжая дорога на Яффу. И тут он заметил всадников, их было четверо.
— Че-то их многовато, государь! — шепнул Тихомиров. — Никак османы? Ты тихо только лежи, Константин Петрович, я их сам уделаю… Двух пристрелю, остальных на шпагу возьму, куда тебе, безногому, в ночную драку соваться.