— Меня от тебя тошнит, Сибил. Дай пройти, и я забуду то, что ты сказала, забуду про твою дурацкую вечеринку.
— Она совсем не дурацкая! — прошептала Сибил. По ее сигналу две девочки схватили Франческу за изящные руки, а их предводительница медленно задрала вверх ее ночную рубашку. — Ой, какая симпатичная штучка! Сисек еще нет, и писька совсем лысая…
Ночная рубашка полетела в сторону, и Франческа осталась совершенно обнаженной. Она стояла неподвижно, как статуя, а Сибил ласкала ее неразвитые груди. Даже когда рука Сибил скользнула вниз и стала щупать нежную область между бедрами, Франческа по-прежнему не шелохнулась.
— Это ты так развлекаешься? — ледяным тоном спросила она. — Какая же ты отвратительная!
Как тут же поняла Франческа, оскорблять Сибил не стоило. Но было уже слишком поздно. Сибил пришла в бешенство.
— Развлечение, чертова ледышка, в том, чтобы разогреть тебя. Ты из такой же плоти и крови, как все мы! — Сибил отхлебнула вина из бутылки и вытерла губы. — Привяжите ее к спинке кровати, — процедила она сквозь зубы, глядя на Франческу. — Посмотрим, так ли она нас превосходит, как пытается показать.
— Если вы сделаете мне больно, я заставлю вас всех пожалеть об этом, — спокойно сказала Франческа. — Даю слово.
Франческа не хотела доставлять Сибил удовольствия видеть свое безуспешное сопротивление. Кроме того, Джанет и Бесси Энн оказались на удивление сильными. Нейлоновыми чулками они за считанные секунды привязали Франческу к кровати. Девочка по-прежнему молча уткнулась лицом в стену, чтобы не чувствовать неприятного дыхания своих товарок.
— Ох, она по-прежнему спокойная! — сказала Бесси Энн.
— Посмотрим, какая она будет сейчас! — подходя к кровати, грозно прошипела Сибил.
Когда теплый палец проник в вагину Франчески, девочка закрыла глаза и застыла в неподвижности. Она не двинулась и тогда, когда палец стал двигаться взад-вперед все быстрее и быстрее. Было тихо, слышалось лишь неровное дыхание Сибил.
— Ну, теперь чувствуешь, детка? — В голосе Сибил слышалась мольба.
Франческа отгородила свое сознание от происходящего и стала думать об океане, об океанских волнах, одна за другой обрушивающихся на берег. Но Сибил не отступалась; она прильнула к ее обнаженной груди.
— Здесь никого больше нет, ягодка, никого! — всхлипывала Сибил, прижимаясь к телу Франчески. — Здесь только мы с тобой! Ради Бога, почувствуй хоть что-нибудь! Покажи мне, что ты что-то чувствуешь!
Комната была полна звуков и запахов, от которых желудок Франчески выворачивало наизнанку. Было трудно сохранять то безразличие, которое защищало ее от гнусности происходящего. Сибил теперь лежала поперек нее, ее тяжелое тело ерзало по неподвижному хрупкому телу Франчески. К своему удивлению, Франческа вдруг почувствовала жалость к Сибил. «Как же это ужасно, — подумала она, — так страстно желать любви! Как это, должно быть, унизительно — столь сильно желать близости».