Ллойд Уильямс не собирался идти в бар отеля в поисках двадцатидолларовых проституток, однако он был не прочь, чтобы Артур Мак-Генри считал это возможным. Ллойд Уильямс был человеком расчетливым. Его одежда во времена, когда в моду вошли двубортные костюмы и настоящие (или поддельные) галстуки с ручной росписью, была намеренно непритязательна. Он обычно одевался в однобортный, с тремя пуговицами, костюм из темно-серой шерсти и жилет, который не надевал лишь в самые жаркие летние дни. Судья носил простые белые рубашки с мягким накладным воротничком, синие или черные галстуки и простенькие, из телячьей кожи, туфли. Он не признавал абсолютно никаких мужских украшений, однако носил золотые, в форме подушечки, наручные часы, ремешок которых нуждался в срочной починке. Шляпа никогда не сидела на нем прямо и каждый раз несколько меняла свой вид, и довольно часто из-под шляпы на висок или на лоб сползала прядь волос. Судья носил темно-синее, застегнутое на три пуговицы пальто, и нередко ворот его с одной стороны был поднят, а с другой — загнут вовнутрь. Вся его одежда была из добротного материала и прекрасно пошита; он покупал ее в гиббсвилльском магазине мужской одежды, и она никогда не была ни дешевой, ни второсортной. Одеваясь подобным образом, судья достигал своей цели: с помощью тщательных стараний он производил впечатление человека, которому безразличен его внешний вид, пустые формальности и производимое им впечатление. И хотя кое-какие магазины предлагали дешевые подделки роскошных вещей, надев которые можно было сойти за автомобильного магната, судья на такого рода соблазны не поддавался. И что бы он ни надевал, ваш взгляд никогда не задерживался на его одежде — вы прежде всего видели того, кто был в нее облачен.
У судьи был четырехдверный «бьюик-седан» 1940 года, обычного черного цвета, с обогревателем и радиоприемником, но без всяких прочих приспособлений и излишеств. Его машину граждане должны были легко узнавать, а не угадывать по особым номерным знакам, или инициалам на дверях, или по каким-то официальным символам. Машина Уильямса была столь же намеренно непретенциозна, как и его одежда.
— Привет, Том. Занят по горло?
— Занят немного, господин судья, — ответил служитель стоянки.
Том не предложил судье завести машину или вывести ее с парковки и открыть перед судьей дверцу. Он отлично знал, что именно ему положено делать. Судья сам завел машину и укатил.
Уильямс старательно соблюдал все правила дорожного движения. Он был хорошим водителем, внимательным, вежливым и с прекрасной координацией. Только в одном месте он отступил от правил, предусматривающих вежливость и предупредительность: на Маркет-стрит, проезжая квартал домов, начинавшийся с дома номер 1900, он посигналил — один длинный гудок и два коротких, при том что никаких видимых причин для гудков не было.