— Ну вот, с тебя капает на пол, такой чистый пол.
— Знаю, — сказал он. Он ощутил такой прилив любви к Элизабет и всему окружающему миру, что быстрыми шагами прошёл через комнату и мокрой рукой коснулся её волос, словно благословляя.
— Джозеф, с тебя капает мне на шею.
— Знаю, — сказал он.
— Джозеф, какая у тебя рука холодная. Когда я проходила конфирмацию, епископ положил руку мне на голову, как ты сейчас, и рука у него была холодной. По моей спине пробежал холодок. Я подумала, что там был Святой Дух, — довольная, она улыбнулась. — Мы потом говорили про это, и все другие девочки сказали, что там был Святой Дух. Так давно это было.
В своих мыслях она вернулась туда, и посредине длинной и узкой воображаемой полосы времени пролёг белый проход в горах, даже он был внутри этой полосы дорогой назад.
— Через две недели вырастет трава, — сказал он.
— Джозеф, на свете нет ничего более неприятного, чем мокрая борода. Сухая одежда лежит на кровати, дорогой.
Весь вечер он просидел в кресле-качалке у окна. Украдкой бросая взгляды на его лицо, Элизабет видела, как он с тревогой хмурил брови, когда дождь стихал, и, вполне довольный, улыбался, когда он становился сильнее, чем прежде. Поздно вечером к ним зашёл Томас, который долго топтался на крыльце, вытирая ноги.
— Всё в порядке, — сказал Джозеф.
— Ну, да. Завтра надо будет прорыть несколько канавок. Загон для скота — под водой. Надо будет её отвести.
— В этой воде — удобрения, Том. Давай сольём её туда, где у нас растут овощи.
Дождь шёл неделю, иногда превращаясь в туман, а потом лил снова. Дождинки пригибали к земле старые, умершие стебли травы, и через несколько дней крошечные, подобные дротикам, ростки устремлялись ввысь. Река, грохочущая у западных холмов, затопила ивы и ворчала среди валунов. Из всех мелких впадин и изгибов на поверхности холмов, половодьем вливаясь в реку, стекала вода. Водные потоки, увеличившись в объёме, затопили все овраги.
Детям надоело играть в помещениях ещё до того, как всё это произошло; они докучали Раме, которой приходилось думать над тем, как развлечь их. Женщины стали жаловаться на то, что бельё, повешенное на кухне, плохо сохнет. Джозеф, надев дождевик, проводил целые дни в окрестностях фермы; теперь он заглубил смотровые шурфы, чтобы видеть, насколько почва пропиталась влагой, и прогуливался вдоль берега реки, разглядывая заросли, брёвна и сучья, как поплавки качавшиеся на поверхности воды. Ночью он спал некрепко, прислушиваясь к дождю, или дремал, просыпаясь только тогда, когда дождь стихал.
А потом, однажды утром, небо очистилось, и засветило тёплое солнце. Промытый воздух был приятен и чист, а все листья на дубах блестели, как полированные. Появилась трава; на дальних холмах можно было наблюдать всё богатство её цветовых оттенков, и крошечные стрелы, тёмно-синие на расстоянии, которые неровным рядком пробивались из грязи, оказывались зелёными, если взять их в руки.