— Дыма без огня не бывает, — неопределенно заметил Малов.
— А как пустит немец газы, вот нам будет дым без огня! — засмеялся Былинкин. — Да куда ж вы-то глядите, разведчики наши милые? Прогулялись бы поглубже к ним в тыл да сами бы и узнали. А то все из Питера вести плывут.
— Да ведь мы, Федор Максимыч, как вам хорошо известно, не сами по себе живем, не по своей охоте в разведку ходим. Коли всемогущий наш батюшка штаб соизволит отдать такое приказание, тотчас и отправимся.
— Спит он, всемогущий-то наш батюшка, — сладко позевнув, заметил Былинкин. — Только немец пушками нас и подбадривает… Давай-ка и мы спать, пока никто не мешает.
Капитан поднялся, накинул фуражку на лысеющую голову и удалился так же без церемоний, как и вошел.
— Я перед сном пройдусь по солдатским землянкам, — собираясь уходить, сказал прапорщик.
— А, знаешь, я, пожалуй, тоже прогуляюсь. Пойдемте вместе.
Малов по-военному быстро надел сапоги и гимнастерку, и они вышли в осеннюю звездную ночь.
3
Солдаты, свободные от службы, со скуки вечерами и сказки рассказывали, и прибаутки разные, и бывальщину вспоминали, и песни пели. В землянке, куда поселились ребята лебедевские, скуки никогда не было. То потешал их разными побасенками вятский парень Пашка Федяев, порою не щадя своих земляков, то Петренко по целому вечеру играл на своей неразлучной гармошке, а ребята и частушки пели, и плясали, кто как умел, и протяжные русские песни тянули.
Еще днем Григорий Шлыков прилаживался письмо домой написать и Василию тем же заняться посоветовал.
— Там, небось, давно уж за упокой нас поминают, а мы помалкиваем…
— А стоит ли будоражить-то их? — возразил Василий. — Попривыкли они без нас, успокоились… Письмо получат — опять все страсти воротятся… А тут какая-нибудь заварушка выйдет и — либо в лазарет, либо и подальше где окажемся. Чего ж их терзать-то постоянно? Повременить поколь надоть.
Григорий согласился с такими доводами, тем более, что от Тимофея узнали они о хуторской жизни, и ему наказали — ничего о них в письмах «не прописывать», а как выйдет срок, сами обо всем сообщат.
После ужина все курящие притормозили в траншее и выкурили по доброй закрутке на вольном воздухе. А потом потянулись один по одному в жилище свое, в землянку. Там Пашка Федяев, словно торопясь выполнить обязательную работу, «молотил» очередную присказку. На загорелом, обветренном лице резко выделялись выгоревшие добела широкие брови и большие глаза. Сидя на краю нар, как сыч, вертел он круглой головой в полутьме землянки.
— Это земляки мои в бедной-пребедной деревне церковь строили. А на колокол денег-то не хватило. Ну, сплели из лыка. Стали звонить, а колокол-от — шт-лык, шт-лык, шт-лык! Думали, что надо подплести сто лык. Подплели… Опять звонить зачали, а приплетенная кромка от колокола отлетела и упала на землю… Всю землю изрыли мужики вокруг церкви — не нашли обломка. Сели курить, огляделись, а обломок-от висит на крапиве.