Выстрел, выстрел, выстрел. Два в голову, один в грудь. Но человек не валится, потому что он фанерный, лишь для достоверности одетый в пиджак и брюки. За спиной его - сарай, принимающий в свое нутро пули, прошивающие чучело навылет и те, что пролетели мимо цели. Стреляют из пистолетов с глушителями.
Это тренируются и развлекаются "мальчики" Хомутовой. Стреляют с ходу, с поворота, в падении, через плечо назад.
- Пах-пах! - азартно восклицает пухлый юноша с младенчески-старообразным лицом и тоже палит куда-то, но из игрушечного пистолета.
Неловко оступившись на ровном месте, он падает, хныкает раз-другой, его заботливо поднимают, отряхивают, делают "козу", и он смеется.
Появляется Хомутова:
- Хватит, мальчики! Мишеньку кормить надо.
Она уводит сына за руку, "мальчики" растягиваются на пожухлой траве.
Выдался хороший осенний денек, и на даче у Хомутовой собралась своя компания. Дом стоит на большом участке, который обнесен непроглядным дощатым забором. Помимо стрельбища, на нем есть еще одна достопримечательность детская площадка с песочницей и множеством легких, очень крупных игрушек.
За садовым столиком Хомутова кормит сына. Ест он наполовину сам и с большим аппетитом, но координация движений не всегда точна, приходится придерживать и направлять руку с ложкой и вытирать подбородок.
Хомутова лучится нежностью и курлыкает с ним, как с младенцем.
- Вот так, вот так. Мишенька кушает котлетку... Мишенька... Что Мишенька кушает?
- Котетку, - картавит он.
- Правильно. А глазки моргают, моргают глазоньки, дождик будет.
- Додик.
- Ты мое солнышко, с тобой бюро прогнозов не нужно. Ты мой всегда маленький сыночка... Вот эту помидорку мы сейчас раз...
Коля издали посматривает на семейную идиллию:
- От рождения такой?
- Может, от пожара.
Коля явно не понимает, о чем речь.
- Не в курсе? Патрон, можно сказать, подвиг совершил, а ты не в курсе! Крушанский рад рассказать ему о Ковале. - Ты знаешь хоть, что за человек он был?
- Знаю, крупный.
- Не то слово. Гигантский человек! Хозяин снабжения половины Севера. Бывало, у нас в любом президиуме - Коваль.
- Пострадал, выходит, от перестройки?
- Это она пострадала, что без Коваля осталась. И без нас с тобой тоже.
- Ну а подвиг?
- Мишеньку из огня вынес. Барак загорелся, уже крыша рухнула.
- В зоне?
- Нет, Люба уже на поселении жила. Под Ковалем и зэки работали, и вольнопоселенцы. Очень его уважали. А уж после этого случая, сам понимаешь.
- Крушанский, за что она все-таки сидела?
Тот прикладывает палец к губам:
- Ни одна душа не знает.