Анна снова повернулась к Софи, которая стояла между ними, выпрямившись и вся дрожа.
— В конце концов, дорогая, вполне резонная просьба!
— Я напишу… напишу, — повторяла девушка.
— Что же ты напишешь? — неистово требовал он.
— Оуэн! — воскликнула Анна. — Это уже чересчур!
Он повернулся к ней:
— Я лишь хочу знать, что она имеет в виду — что собирается написать о разрыве нашей помолвки? Не для того ли хочешь уехать?
Анна почувствовала, что его волнение передается ей. Она посмотрела на Софи, стоявшую неподвижно: губы упрямо сжаты, лицо как маска молчаливого отпора.
— Ты должна сказать, дорогая… должна ответить ему.
— Я прошу его только подождать…
— Конечно, — перебил ее Оуэн, — но не желаешь сказать, как долго!
Оба инстинктивно обращались к Анне, которая стояла между ними, дрожа, почти как они, будучи потрясена их схваткой. Она вновь перевела взгляд с непроницаемых глаз Софи на разъяренное лицо Оуэна; затем сказала:
— Что я могу сделать, когда явно что-то произошло между вами, о чем я не знаю?
— О, если б только между нами! Неужели не понимаешь, что причина не в нас… не в ней, на нее давят, отрывают ее от меня? — сказал Оуэн, повернувшись к мачехе.
Анна посмотрела на девушку:
— Это правда, что ты хочешь расторгнуть помолвку? Если так, ты должна сказать ему об этом сейчас.
Оуэн расхохотался:
— Она не осмеливается… боится, что я догадаюсь о причине!
Слабый звук слетел с губ Софи, но она не разжала их и ничего не ответила.
— Если она не хочет выходить за тебя, зачем ей бояться, что ты узнаешь о причине?
— Она боится, что ты узнаешь… а не я!
— Я?
Он снова засмеялся, и в Анне всколыхнулась волна негодования.
— Оуэн, ты должен объяснить, что ты имеешь в виду!
Он жестко взглянул на нее, прежде чем ответить, затем сказал:
— Спроси Дарроу!
— Оуэн… Оуэн! — пробормотала Софи.
Анна стояла, переводя взгляд с Оуэна на Софи. Она мгновенно увидела, что его резкий ответ хотя и испугал Софи, но не застиг ее врасплох, и это открытие высветило распахнувшуюся перед Анной темную даль страха.
Первым выводом было: Оуэн предположил, что Дарроу не одобряет его женитьбу или же, по крайней мере, заподозрил; Софи знает об этом и страшится, что и он узнает. Испуг Софи, как бы подтверждавший ее собственное непонятное сомнение, вызвал у Анны тревожную дрожь. В какой-то момент ей хотелось воскликнуть: «Все это меня не касается, не надо меня втягивать!» — но страх поразил ее немотой.
Первой заговорила Софи Вайнер.
— Я хочу уйти, — тихо сказала она и сделала несколько шагов к двери.
Ее тон напомнил Анне о собственной причастности к создавшейся ситуации.