Тогда Новожилова произнесла с напускным огорчением:
— Я-то согласна, а вы не хотите принять даже такое мизерное условие.
Домогательства прекратились.
Второй ухарь был, как она определила, карьеристского образца.
Весь институт уехал на уборку картофеля, а Лиля осталась из-за болезни ног. В лабораторию вошел мужчина лет тридцати — высокий, крупный, с холеным лицом.
— Простите, Лилия Владимировна, — деликатно сказал вошедший, — мне необходима ваша помощь как петрографа… Однако разрешите сначала представиться — Валерий Базилевич…
— Слушаю вас, — официально сказала Новожилова.
— В моей диссертации большой раздел связан с фазовыми исследованиями…
Говорил он умно, по-деловому и об интересной работе. И так как Новожилова охотно делилась своими знаниями по минералогии, то и на этот раз не видела резона отказать.
— А в какой вы лаборатории? — поинтересовалась она.
— Поразительно! — хорошо поставленным голосом воскликнул Базилевич. — Уже два месяца работаю в лаборатории рядом, с первого дня глаз с вас не свожу, а вы даже не заметили… Правда, я часто бывал в командировках.
— Простите невнимание, — улыбнулась Новожилова, — Валерий…
— Просто Валерик, — поспешно сказал он.
— Приносите образцы, посмотрим, — разрешила Новожилова.
Когда он ушел, Лиля вспомнила, что действительно в институте многие с симпатией относились к этому Валерику. Мужчин он таскал по ресторанам, женщин подкупал обходительностью.
У Лили уже выработалась «технология» расправы с кавалерами. Если это человек умный, ему бывало достаточно двух-трех насмешливых взглядов, фразы, чтобы стало ясно: это не тот случай, когда неприступность обставляют демаршами, — со свидетелями и звонкими пощечинами.
Если самоуверенный нахал глуповат, то все шло приблизительно по такой схеме:
— Какие у вас чудесные глаза, — говорил он.
— Как вам нравится предвыборная президентская кампания в США? — огорошивала она вопросом.
— И осиная талия… — продолжал он гнуть свое.
— Не объясните ли вы мне разницу между религиозными воззрениями мусульманских общин в Ливане?
Отскакивали ошалело. С Валериком случай был нестандартный. Вскоре Базилевич попросил:
— Не могли бы вы называть меня на «ты»?
Ну почему же, он много моложе ее и чем-то располагал к такому обращению. И тут Валерик ринулся в атаку, веря в свою неотразимость, полагая, что женское равнодушие к нему — притворство, тактика.
На вечеринках в институте он играл на гитаре, пел. Женщины млели, и Лиля слушала с удовольствием. Приглашая ее на танцы, он имитировал нахлынувшее чувство.
Почему Новожилова сразу же не расправилась с ним? Что-то в этом Валерике было от юности. И потом — Базилевич, несомненно, умен, а Лиля это ценила и не умела делать вид, что не замечает глупость.