— Куда послал? Зачем?
Гордость подсказывала назваться разведчиком, однако врать было тошно, и Натаниэль признался:
— Точнее, не послал, а отослал. Из Легиона. Сказал, что мне лучше вернуться к своим.
Эванс отвлёкся на миг, оценивая обстановку у моста, где заняла оборону его полубригада. Если северяне ударят здесь основными силами, долго Эванс не продержится с горсткой кавалерии, четырьмя древними гладкоствольными пушками и двумя полками неполной численности, луизианским и южнокаролинским. Борегар не считал нужным усиливать этот фланг, ведь, по мнению командующего, главной сватке суждено бушевать на востоке. Счастье, что северяне до поры, до времени ограничивались у моста беспокоящим ружейно-артиллерийским огнём, не пытаясь продвигаться.
Полковник склонил голову набок, вслушиваясь в гул. Что он хотел различить? Для Старбака шум звучал сплошным неровным рокотом, регулярно дополняемым воем и громом картечи. Редкие винтовочные пули долетали и до поляны, где расположился Эванс со штабом. Одна или две злыми жуками прожужжали рядом с Натаниэлем. Было страшно до слабости в коленках, однако кланяться пулям не давало упрямство и нежелание показаться трусом ругателю-полковнику.
— Хорош в молчанку играть, молокосос. Куда это «к своим»?
— К семье, сэр. В Бостон.
— В Бостон! — скривился тот, — Не город, а дыра. Причём, дыра в заднице. Республиканцы кишмя-кишат, как глисты в навозе, и вдобавок бабы сплошь с лошадиными мордами. А набожные, на кривой козе не подъедешь!
Эванс сплюнул табачную жвачку:
— И с какого перепою Фальконер вдруг тебя к семейству отослал?
— Не знаю, сэр.
— Что-то темнишь ты, бостонец. Вы, северяне, вообще, ребята хитросделанные. Сдаётся мне, ты норовишь обдурить меня, а? Хочешь, чтобы я парней от моста убрал? Я отступлю ниже по ручью, и твои приятели, взяв нас тёпленькими, уже к вечеру развесят моих мальчиков на деревьях. Так, умник?
Натаниэль глубоко вздохнул и спокойно, насколько мог, произнёс:
— За бродами Седли по лесу двигается колонна федералов. Меньше, чем через час они будут здесь.
Картуз картечи грянулся на пастбище у тракта, где в высокой траве стояли две из четырёх пушек полубригады. Взрыв осыпал всё в радиусе пятнадцати метров комьями грунта, пулями и осколками. Пушкари, ждущие приказа, и не шелохнулись.
— Как мой бареллито, Отто? — окликнул немца Эванс.
— Тсел, полкофник. Не фолнофайтесс. — флегматично ответствовал вестовой.
— А я «фолнофаюсс», Отто. Очень «фолнофаюсс». Из-за этого вот бостонского выродка. Звать-то тебя как?
— Натаниэль, сэр. Натаниэль Старбак.