— Да! Русский! Лев Сокольников! — представился тот. — Наденьте шлем с наушниками, а то я вас почти не слышу, шумно! А так нам будет легче общаться!
— Ты давай поаккуратней, болтун! — прокричал майор, стараясь переорать шум винтов. — Нам фанатизм сейчас так же нужен, как дырявому сапогу горчичники, усек?!
— Я понимаю! Сапогу нужна заплатка, а не горчичник, да? Русский юмор? Я такого не слышал в Штатах!
— То-то же, понималка у него, видите ли, отросла! Ты с высшим пилотажем не выпендривайся, понял? А то плохим танцорам сам знаешь, что мешает! Я тебе причиндалы мигом оторву и глазом не моргну!
— Я хороший пилот, товарищ! Можете быть спокойны.
— А что так гудит?
— «Нотар» — система компенсации реактивного момента от несущего винта и управления вертолетом по рысканью, применяемая вместо рулевого винта! У нас, как вы, наверно, заметили, нет хвостового винта! А шум идет из сопел в хвостовой балке! Вентилятор не справляется — захлебывается!
Вертолет дал крен и едва не провалился в воздушную яму. Однако пилот сумел его выровнять.
Майор перевел дух, подумал и предупредил:
— Еще раз скажешь мне «товарищ» — дам в рыло, ферштейн[32]?
Сокольников закивал, опасливо покосившись на Шельгу своими выпученными глазами.
— А знаете, почему у вертолетов такие длинные лопасти несущего винта? — неожиданно спросил Шельгу летчик.
— Почему же?
— Чтобы пилоту жарко не было и ветром обдувало! — пошутил Сокольников и нервно засмеялся.
Василий покосился на него, но ничего не ответил. Потом надел шлем и далее продолжил общение с летчиком через встроенный в него микрофон и наушники:
— А выпить на борту реально нечего? Или как?
— Почему же… — Пилот потянулся рукой вниз, достал откуда-то бутылку и протянул майору. — Держите. Отличный виски.
Шельга открутил крышку, понюхал:
— Пахнет здорово… Початая бутылка. Не отравлюсь?
Сокольников забрал бутылку, сделал небольшой глоток прямо из горлышка и протянул виски обратно майору. На его лице отобразилось подобие дружеской улыбки и Шельге почему-то захотелось съездить летчику кулаком в ухо. Но майор проявил железную выдержку.
Василий не заставил себя долго ждать и ополовинил бутылку под удивленный взгляд пилота. Крякнул от удовольствия.
— Зачет тебе, авиатор, — немного подобрел он. — Сам-то чего в Штатах оказался? Пургу гнал на Советскую власть? Диссидент, поди?
— Нет, — спокойно ответил Сокольников. — Мои родители иммигранты. Я родился уже в Америке. Дед был коллаборационистом, служил то ли в полиции, то ли…
— Предателем родины он был, Лева, а не коллаборационистом, — перебил его Василий. — Выражайся не так ярко, а то по шее получишь. Мой дед таких сволочей, продавшихся за немецкие шоколадки и тушенку, стрелял без особых разбирательств.