Понимал, что завтра любопытные свалят снова, но нужно было чем-то занять если не голову, так хоть руки.
Посланец Георгиса (у Теодора даже мысленно не получалось называть сына Ибрагимом) обещал вернуться как раз на следующий день. Может, Леон прав, и вся сказка закончится именно тогда – на седьмой день после весточки от сына?
Отец усмехнулся: как же сразу не понял, что это обман? Георгис прислал бы письмо, тем более если он так богат, ему ничего не стоило написать несколько слов. Письма нет, значит, это все обман. И теперь уже неважно, черепки будут в ларце или нет, даже если не черепки, это обманное золото, не настоящее.
Сноха ныла весь вечер, пока Микос не прикрикнул на нее.
Ужинали молча и спать легли рано, даже мелкой работой дома заниматься не хотелось.
С утра пораньше начали собираться первые любопытные, вернувшаяся от коз Мария фыркнула:
– Загодя места занимают. Снова забор свалят, зря чинили вчера.
Теодор угрюмо ответил:
– Пусть.
Микос тоже был мрачен.
– Если там, – он кивнул на ларец, – золото, так хоть самим черепками подменяй, не то проклянут в Парге.
Теодор взялся чинить старую давилку, которую уже стоило бы выбросить. Понятно, что это только чтобы заняться чем-то, не выходя из дома. Микос тоже принялся что-то мастерить.
Наконец выглянувшая в окно Мария сооб щила:
– Собрались.
Теодор тяжело поднялся, отряхнул одежду, вытер руки, взял ларец. Но не понес, как вчера сразу во двор, а открыл. Золото никуда не делось и ни во что не превратилось, оно все так же блестело, заполняя собой ларец.
Теодор снова прикрыл ларец и шагнул к двери. Мария ехидно улыбалась: вот им! И нечего в этой Парге сидеть, с такими деньгами нужно подальше выбираться, дом хороший заводить, корову, а не коз, больше не рыбачить и не бедствовать. Вот им!
Когда Теодор с ларцом в руках вышел из двери, вокруг снова затихли, только мальчишечий голос с дерева звонко сообщил:
– Вышел!
А дальше произошло невиданное…
Теодор не стал, как вчера, устанавливать ларец, чтобы торжественно открыть его у всех на виду, он даже в центр двора не вышел, открыл ларец прямо у порога и… резким движением вытряхнул золото в пыль двора, туда, где совсем недавно была трава, безжалостно вытоптанная десятками ног любопытных.
Выбросил и едва успел отскочить назад в дом, потому что уже через мгновение обомлевшая было толпа с визгом бросилась подбирать монеты.
Хлопнув дверь, он заложил ее на щеколду и устало опустился на скамью, все так же держа ларец в руках. Микос молча наблюдал за отцом, но его глаза явно посветлели, сын тоже чувствовал облегчение из-за поступка Теодора. И Мария, смотревшая сначала с ужасом, вдруг начала смеяться: