Ибрагим всегда давал советы Сулейману, был всего на год старше, но словно на сто лет опытней, лучше знал жизнь и быстрей все схватывал, а еще у него, как ни парадоксально, было больше возможностей. Раб мог узнать то, чего не знал Повелитель, Сулейман стал султаном, но положение не изменилось, очень много информации он по-прежнему получал от Ибрагима. А это и есть настоящая власть – определять, что должен, а чего не должен знать тот, кто принимает решения, потому что именно от осведомленности зависят сами решения. Возможность направлять мысли султана в нужное русло и значило управлять самим султаном.
Ибрагим даже глаза прикрыл, словно устало, но в действительности, чтобы не выдать блеск глаз. Кивнул:
– Я подумаю над словами синьора Гритти, вернусь в Стамбул, поговорим подробно. Развитие торговли всегда шло на пользу Османам.
И ни слова о будущем походе и ненападении на Венецию Посланник не стал настаивать, он прекрасно понимал, что визирь не может вот так просто обещать открытое содействие. Во-первых, чтобы не снизить себе цену, во-вторых, потому что опасается подвоха, в-третьих, потому что пока не столь силен. Но немедленного ответа и не требовалось, дело сделано, семена брошены в почву, нужно время и условия, чтобы они дали хорошие всходы. Время потекло, теперь придется создавать султанскому любимцу условия…
Ничего, Синьора Венеция богата, очень богата… Даже если один визирь будет стоить ей дороже десятка дожей, прибыль окупит эти расходы, а потери из-за противодействия такого, как Ибрагим, могут обойтись дороже. Венецианский дож Андреа Гритти слишком хорошо знал османов, чтобы мелочиться.
Уходя, посланник Луиджи Гритти оставил Ибрагиму два прекрасных туалетных набора для женщин с зеркалами, изящными флаконами духов, баночками разных притираний, костяными гребнями и прочей прелестью. Все богато украшено драгоценными камнями, инкрустировано слоновой костью…
Но почему два одинаковых?
Молодой человек скромно потупился:
– Для прекрасной Хатидже Султан и еще кого-нибудь…
И снова Ибрагиму пришлось прикрыть глаза, чтобы посланник не заметил довольного блеска.
– Благодарю синьора Гритти.
У Ибрагима было кому дарить второй набор. Его никто не спрашивал, любит ли Хатидже, когда предлагали сватать. Может, сама Хатидже и была влюблена в Ибрагима, а вот он? Сулейман об этом не задумывался: как может не полюбить сестру султана бывший раб?
А ведь после женитьбы на Хатидже Ибрагим вынужден избавиться от гарема, в том числе и от одной жены, которую по-своему любил, – дочери Скендера-челеби. Он постарался пристроить бывшую супругу получше, не забывал о ее нуждах, не слишком скучал, но, будучи мужем Хатидже Султан, жил словно в золотой клетке. Ибрагиму удалось притушить страсть к Роксолане, уже даже не жалел, что не оставил ее себе, потому что понимал – женившись на Хатидже, пришлось бы избавиться и от Роксоланы, а это было бы куда тяжелей, чем от дочери Скендера-челеби.