Мне трудно поверить в это, потому что я сама себя не слышу.
— Я читаю по губам.
— Значит, ты вытянул короткую соломинку? Вот почему ты со мной.
— Мне это не в обузу.
— Короткая соломинка. Я сказала: короткая соломинка. На самом деле ты не умеешь читать по губам, верно? Ты просто притворяешься, чтобы сидеть возле машины и не поднимать ничего тяжелого.
Он снова улыбается.
— Ты меня раскусила. Не знал, что я настолько очевиден.
— Иногда это очень даже мило.
— Итак, Джек?
— Он тебе нравится? Ты поэтому ко мне цепляешься? — спрашиваю я. — Если хочешь, я могу замолвить за тебя словечко.
Пожарный Сэм смеется. У него низкий и раскатистый смех.
— Я почти уверен, что я не в его вкусе. И я на сто процентов уверен, что он не в моем вкусе.
— А-а, брось. Не стоит так закрываться от новых возможностей. Когда я с ним познакомилась, он тоже был не в моем вкусе. Но посмотри на нас. Одна жена у него уже умерла, а вторая скоро к ней присоединится.
— Либби, ты не умрешь, — строго говорит он.
Внезапно я понимаю, что он на меня сердится, а у меня совершенно нет сил. У меня болит все тело, но особенно одна сторона головы и нос. Вообще-то, у меня болит вся эта сторона тела. И еще она меня не слушается. И мне холодно. Мне очень хочется уснуть, чтобы не ощущать ни боли, ни холода. Во сне ведь боль не ощущается, верно?
— Либби, Либби, Либби! — снова зовет он. — Пожалуйста, не спи! Тебя ждет Джек. Он отказывается ехать в больницу, не убедившись, что с тобой все в порядке. Все будет хорошо.
— Ты хороший, — говорю я ему.
Он такой хороший, что я не хочу говорить ему, как у меня все болит, чтобы он не расстроился. Зачем ему слушать мое нытье? Я просто хочу уснуть. Я просто хочу закрыть глаза и уснуть…
— Ребята скоро начнут резать машину, Либби. Как только они это сделают, ты сразу поедешь в больницу, где о тебе позаботятся. Хорошо? Но мне нужно, чтобы, пока они будут резать, ты не спала. Ты слышишь меня, Либби? Ты понимаешь, что я тебе говорю?
— Я все понимаю, — отвечаю я ему. — Я самый понимающий человек на земле. Можете спросить у Джека.
— Через несколько секунд здесь будет очень шумно. Но ты, главное, не спи. Хорошо?
— Я не сплю.
Мир скрежещет, машина визжит. Ее разрывают и разрезают на части, и она кричит в агонии. Она хочет, чтобы эта боль прекратилась, а я хочу, чтобы прекратился этот шум. Я хочу спать. Я просто хочу спать. Я закрываю глаза и опускаю голову.
Когда я думаю о Джеке, я стараюсь вспоминать, как мы спали вместе. Наши тела складывались, как части живого пазла, настолько идеально соответствуя друг другу, что неровности казались игрой воображения. Я стараюсь не вспоминать о том вечере, когда, ложась с ним в постель, задалась вопросом: не хочется ли ему видеть на моем месте какую-то другую женщину?