— Да вы проходите, проходите!
Заметив взгляд, Микит лукаво подмигнул сыну и шепнул:
— Гляди-ка, а малая-то наша девка не промах. Окрестным ухажёрам от ворот поворот, а на чужих заглядывается… Так, ты давай не улыбайся мне тут! А ну дуй-ка во весь дух к дядьке Ларье, а потом к Гордою. Должен он уже с охоты вернуться. Скажи, отец сейчас с гостями, малость посидят, перекусят, и они пусть подходят. Разговор есть. Всё понял?
Сын с готовностью кивнул.
— Ну всё, не стой столбом, дуй давай, — с размаху хлопнув по плечу, отец повернулся и нырнул в дверь.
Пропустив вперёд всю делегацию, Алексей пригнулся и шагнул через высокий порог, с интересом осматриваясь.
Избушка как избушка. Печка, стол, лавки, топчан. Все, как и у Гертруды. Разве что всевозможных засушенных трав на стенах и на верёвках под потолком гораздо больше. Видимо, на то она и травница.
Прислонив клюку к притолоке, Гертруда повернулась к замешкавшемуся Алексею.
— Да вы не стесняйтесь, за стол проходите. Мешок ваш и оружие положите вон туда, — кивнула на топчан. — Сейчас вечерять подадут.
— Хорошо.
Наскоро сполоснув руки в бадейке, Алексей вытерся полотенцем и уселся за стол.
Онтей и Микит тихонько переговаривались, выжидательно поглядывая на хлопочущую у печи хозяйку.
Раскрасневшись, Луша прогромыхала крышкой, и вскоре на столе одна за другой стали появляться миски с благоухающими разносолами. Напоследок водрузив огромный дымящийся горшок, закинула русую косу за спину и, скромно потупив взор, уселась в уголке стола.
Мужики одобрительно загудели.
Уважительно покосившись на выпирающие из горшка мясистые куриные ноги, Алексей украдкой сглотнул набежавшую слюну.
Ну и монстр, прямо ножки Буша По виду килограмма на три тянет. Непонятно, откуда здесь такое чудо, до знаменитых американских анаболических кур-переростков ещё далековато. И на индейку тоже не похоже, вроде изначально только в Америке такая солидная штука водилась. А местные куры-то вообще как доходяги. Магазинные синюшно-беговые, в отцовской терминологии. Нет, ну правда, что за монстр-переросток такой?
— Петуха что ль зарубили? — доверительно наклонился к Гертруде. — Здоровенный уж больно.
— Что? А, не знаю. Сейчас спрошу.
Гертруда быстро переспросила у хозяйки.
— Нет, не петух. Глухарь это. С утра в печи томился, нас дожидаючи.
— А-а-а…
— Ну стало быть, гости дорогие, — поднялся Микит. — С прибытием вас, значится. Гостям и лучший кусок, — выразительно покосился на Лушу. — А, хозяюшка?
Зардевшись, девушка вскочила и, ловко поддев черпаком, положила глухаря на огромный расписной поднос. Схватила выщербленный нож и, поднеся к дымящейся тушке, нерешительно замерла.